Читаем Возвращение в никуда полностью

В пока еще холодные сердца.

И дети радостно смеются,

Грустят и плачут, не скрывая лиц.

Цветет весна, деревья гнутся

От шквала, что прогнал всех птиц.

Пока еще свободно дышим,

Мы видим, говорим, творим.

Пускай мы слушаем, но не слышим

И также, рот открыв, молчим.

Бегут по небу облака упрямо

Хотя и кажется, что мир застыл.

Нам окружающего очень мало,

Напомним миру, что о нас забыл.

Про шелест слов, тепло объятий,

Горячую густую кровь.

И хорошо, что много слов, понятий,

Что значит жизнь и что есть любовь.

Я счастлив жить на этом свете

И в этом времени вопросов,

И в этом неслучайном месте,

И в окружении симбиозов.

Ведь главное мы также вместе

И время не остановилось.

Все на местах-так интересней

Такое счастье получилось.

Зачем мы потакаем плоти…


Зачем мы потакаем плоти,

Когда мы знаем правду наперед:

Мы будем сожалеть метаться,

Пока все не забудется и не уйдет.

Зачем мы говорим так много,

Когда мы знаем ценность в тишине.

И не вернуть слова и выраженья,

Когда топили смысл в вине.

Зачем мы тратим свое время

Без пользы и возможности творить.

И выбор наш довольно странный

И с этим выбором нам жить.

Зачем мы задаем вопросы,

Когда достаточно все это принять.

Мы тратим силы на упрямство,

А надо только просто доверять.

Нам говорили быть аккуратней…


Нам говорили быть аккуратней,

Плыть по течению, переходить в брод.

Но риск выходит обычно занятней,

Чем постоянство и правил свод.

Нам говорили храните здоровье

И с малых лет будьте умнее других,

Но наши привычки ушли в многоборье,

И голос здоровья немного затих.

Нам говорили быть наглей и проворней,

И скромность не надо прятать свою,

Но жизнь приучила быть покорней,

И не выделяться стоя в строю.

Нам говорили про честь и про совесть.

Порядок в судьбе удел добрых людей,

Но несправедливость, это черная помесь,

Всегда будет рядом в жизни твоей.

Нам говорили живите как надо,

Чтоб был угол свой и свой табурет,

Чтоб дети смеялись от Бога награда.

И жаль, что как надо через сколько-то лет.

У всего есть глаза и уши у стен…


У всего есть глаза и уши у стен,

Но бывает и не заметят,

Но бывает бегут люди от перемен,

Где комфорта они не встретят.

У всего есть цена и выставлен счет,

Но бывает нужна отсрочка.

Но бывает также цена возрастет.

В запятую превращается точка.

У всего есть цвета и тень одна,

Но бывает все в одном цвете,

Но бывает обманчивы наши глаза

И не видят в истинном свете.

У всего есть свой звук и свои слова,

Но бывает их не услышать,

Но бывает за место них тишина

И не можем распознать, и осмыслить.

У всего есть свой срок и память своя,

Но бывает живут и руины,

Но бывает досрочно забыта дела-

Обрывается срок у могилы.

У всего есть начало и свой конец.

После смерти снова рождение.

Уроборос вокруг и много колец.

Сквозь эпохи циклов течение.

У всего есть присутствие, замысел, цель,

Но бывает смысл непонятен.

Назначения не было и нет теперь,

А момент простоты так прекрасен.

По телевизору сказали надо жить…


По телевизору сказали надо жить,

Но нет лекарства от войн и зла

И все, что можешь сотворить,

Это твоя прекрасная музыка.


Играй.


Я научился верить словам.

Я верю в Бога, поверю тебе.

Пою песни обычно я сам,

Но делать музыку вы помогаете мне


Играй.


Ну вот закончилась мелодия твоя.

Ты жил достойно, пел свои песни.

Ты не один за тобой уйду и я.

Ведь люди мира создают музыку вместе.


Играй.


Вокруг меняется мир, голоса.

Все переменчиво, как в мире снов.

На все вопросы есть правда одна:

Играй и пой, живи-твори любовь


Играй.

Продолжай.

Нас с тобой поглотит система…


Нас с тобой поглотит система

Перемолят в пыль жернова.

Любой шестерне есть замена

Этот принцип подтверждался всегда.

Позабудутся подвиги, плюсы

Неизменно только одно

Всегда ценятся хорошие люди

Будь собой ни смотря ни на что.

Будь моей хоть немного…


Будь моей, хоть немного

Останься со мной,

Без тебя я другой.

Ждать тепла твоего так долго!


Быть моей насовсем

Не получится, знаю,

По тебе я очень скучаю.

Хотя прошлое — плен!

Это призрачный плен.


Будь моей здесь, сейчас

Или ночью тоскливой.

На душе моей дождливой

Потеплеет тотчас!

Это время для нас!


Быть моей или нет -

Все решается просто.

Мы похожи на маленький остров,

На который не нужен билет.

А просто ответ,

Скажи наконец-то: да или нет.


Будь моей хоть немного,

Хотя бы сейчас,

Моей в этот раз,

Ждать тепла твоего так долго!

Даже сейчас мне не надо тебя…


Даже сейчас мне не надо тебя.

Даже пускай потеряна цель.

Громкие слова были зря.

Нет, не нужна ты даже теперь!

Если совсем разонравлюсь себе

И потеряю последних друзей,

Даже тогда не нужна ты мне.

И появляться даже не смей.

Если подорвано будет здоровье,

Денег не будет, чтобы вылечить зуб.

Тесным станет мое раздолье,

Нет не нужна ты, даже если я глуп.

Если настанет вдруг миг одинокий,

И в тишине вдруг накатит слеза,

Близкий человек отправится в путь далекий

Можешь на немного появиться тогда.

Моя девочка, все изменилось


Она часто говорила: «Бросить все и позабыть».

На мосту она кричала от бессилия так жить.

И роняла свои слезы, засыпая в парах алкоголя,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Европейские поэты Возрождения
Европейские поэты Возрождения

В тридцать второй том первой серии вошли избранные поэтические произведения наиболее значимых поэтов эпохи Возрождения разных стран Европы.Вступительная статья Р. Самарина.Составление Е. Солоновича, А. Романенко, Л. Гинзбурга, Р. Самарина, В. Левика, О. Россиянова, Б. Стахеева, Е. Витковского, Инны Тыняновой.Примечания: В. Глезер — Италия (3-96), А. Романенко — Долмация (97-144), Ю. Гинсбург — Германия (145–161), А. Михайлов — Франция (162–270), О. Россиянов — Венгрия (271–273), Б. Стахеев — Польша (274–285), А. Орлов — Голландия (286–306), Ал. Сергеев — Дания (307–313), И. Одоховская — Англия (314–388), Ирландия (389–396), А. Грибанов — Испания (397–469), Н. Котрелев — Португалия (470–509).

Алигьери Данте , Бонарроти Микеланджело , Лоренцо Медичи , Маттео Боярдо , Николо Макиавелли

Поэзия / Европейская старинная литература / Древние книги
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена

Утонченная и немногословная японская поэзия хайку всегда была отражением мира природы, воплощенного в бесконечной смене времен года. Человек, живущий обыденной жизнью, чьи пять чувств настроены на постоянное восприятие красоты земли и неба, цветов и трав, песен цикад и солнечного тепла, – вот лирический герой жанра, объединяющего поэзию, живопись и каллиграфию. Авторы хайку создали своего рода поэтический календарь, в котором отводилось место для разнообразных растений и животных, насекомых, птиц и рыб, для бытовых зарисовок и праздников.Настоящее уникальное издание предлагает читателю взглянуть на мир природы сквозь призму японских трехстиший. Книга охватывает первые два сезона в году – весну и лето – и содержит более полутора тысяч хайку прославленных классиков жанра в переводе известного востоковеда Александра Аркадьевича Долина. В оформлении использованы многочисленные гравюры и рисунки средневековых японских авторов, а также картины известного современного мастера японской живописи в стиле суми-э Олега Усова. Сборник дополнен каллиграфическими работами Станислава Усова.

Александр Аркадьевич Долин , Поэтическая антология

Поэзия / Зарубежная поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия