Читаем Возвращение в никуда полностью

Это жизнь, знаю, это понятно,

Только легче не стало, хоть вой.

Холодает внутри, кругом слякоть:

И в сердцах, и в глазах, и в душе.

Люди врут, что мужчинам нельзя плакать,

А иначе как ещё остаться в себе?

Все приходят к этому разными дорогами…


Все приходят к этому разными дорогами,

Кто-то просто тропами, пешеходами,

Кто-то на бегу, убивая свои силы,

Может, это ты рвешь среди них свои жилы.

Кто-то устало бредёт широкими проспектами

Известными маршрутами, а не заметками.

Кто словил попутку и сможет быстрее добраться,

Может это ты, если не успел растеряться.

Все приходят к этому умом, пониманием,

Кто-то созиданием, своим старанием,

Кто-то уже тут, но не смог ещё понять,

Может, это ты пока не смог осознать.

Ищи меня, где больше не танцуют тени…


Ищи меня, где больше не танцуют тени,

Не виделись так долго, целых две недели,

Не говорили дольше, а бросались в пустоту,

Прикрытую рутиной в этом замкнутом кругу.

И если мы найдем друг друга, друга вдруг,

Хватай, беги, подскажет верно сердца стук.

И дай мне слово больше не бояться тишины,

А если что не так, то ты меня тогда прости.

Прости.

Прости.

Прости.

Ищи меня, где больше не играют звуки,

Нет времени прожить, и мы сложили руки.

Красивые советы оказались ерундой.

Есть время все принять и оставаться лишь собой.

Но это все неважно, сложно и возможно,

Прочувствовать реальность дней, но осторожно,

И прошлую наивность не получится спасти.

Проходит чёрствость через боль, за это ты меня прости.

Прости.

Прости.

Прости.

Ну вот опять прощай, опять до новой встречи,

Подведены итоги в этот странный вечер.

Отложим недосказанность и философский бред,

Вернёмся на проложенный маршрут прошедших лет.

Найди меня и время в календарных пробках,

Забудем про приманку в этих мышеловках.

Я также постараюсь в суматохе дней тебя найти,

А если не получится, то ты меня тогда прости.

Прости.

Прости.

Прости.

Я много раз кричал, срывая голос, в пустоту…


Я много раз кричал, срывая голос, в пустоту.

И не было ответов, их не ждал, да и ответы были ни к чему.

Я видел, как сгорали звёзды, хотя их свет давно угас.

И застывая на пороге, я делал ложный выбор много раз.

Винил себя и свои чувства, скрывался, превращаясь в лёд.

Жалел ушедшее и грустно улыбался, когда смотрел на птиц полёт.

Таких, как я, нас миллионы, и мы живём, и мы всегда должны.

Не будет памяти, короны, хотя для многих мы важны.

Я правда видел и смеялся, реальность превзошла весь бред.

Я не уверен, кем остался, надеюсь, я все также человек.

Кричать давно уж бесполезно, ведь слышат там, где звон монет.

А продаваться неуместно, да и в моем богатстве денег нет.

Пройдут ещё недели, годы, с лица след юности уйдет.

Я тоже стану частью моды, что с сединой средь нас живёт.

Кричать уже не будет смысла, да и не надо это старикам.

Нас миллионы, ночь повисла в местах, где предавались мы мечтам.

Сверху кто-то посмеялся надо мной…


Сверху кто-то посмеялся надо мной.

Пошутил и сам смеётся.

Слава Богу, я с тобой!

Удержать всё удаётся.

Кто-то сверху не даёт совсем скучать,

И подбрасывает кости.

Нами он готов сыграть,

Если держимся от злости.


Нет, нет, не будет так,

Как хотели люди.

Кто в ответе за бардак

В наших общих судьбах.

Нет, нет, не будет так,

Как в красивых сказках.

И никто не даст нам знак,

Не изложит в красках.


Снова трудности, нелёгкая борьба.

Кто же это всё устроил?

Кто вложил в меня слова,

Что выкрикивал, злословил?

Кто же сверху издевается опять,

И меняются законы?

С ним никак не совладать.

Правда мы ушли от нормы.


Нет, нет, не будет так,

Как хотели люди.

Кто в ответе за бардак

В наших общих судьбах.

Нет, нет, не будет так,

Как в красивых сказках.

И никто не даст нам знак,

Не изложит в красках.

Эта песня…


Эта песня ещё не написана,

Не сложилась ее истина,

В сердцах людских не высечена,

Душа ею не вылечена.

Эта песня ещё не спета,

Ни припева нет, ни куплета.

Напев у каждого свой,

Может, её споёт кто-то другой.


А пока…

Мы сидим друг друга напротив,

И все складывается против,

Всё кричит, поют голоса…

А пока…


Эту песню пока не узнали.

О ней ничего ещё не сказали.

Только каждый ее напевает,

Ведь она ему помогает.

Давай споём ещё немного,

Эта песня длится не так долго,

Может, кто-то ее подпоет,

Неизвестные песни летят вперед.


А пока…

Мы сидим друг друга напротив,

И все складывается против,

Всё кричит, поют голоса…

А пока…


От этой песни легче станет.

Без нее чего-то не хватает.

Просто пой, кричи, и услышат небеса

Как неизвестную песню поют голоса.


А пока…

Мы сидим друг друга напротив,

И все складывается против,

Всё кричит, поют голоса…

А пока…

Знаешь, мне кажется, что скоро всё пройдёт…


Знаешь, мне кажется, что скоро всё пройдёт,

И мы не будем больше восторгаться.

Такими же уже нам не остаться.

И будет мудрым, кто вперёд это поймет.

Ломаются системы, совершенства,

Переступаем сотни павших тел,

Кто пережить другого не сумел.

Мы умирали часто, начиная с детства.

Когда закончим убивать самих себя,

Останется последний победитель -

Сосуд для павших и обитель

Жестокого мирского бытия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Европейские поэты Возрождения
Европейские поэты Возрождения

В тридцать второй том первой серии вошли избранные поэтические произведения наиболее значимых поэтов эпохи Возрождения разных стран Европы.Вступительная статья Р. Самарина.Составление Е. Солоновича, А. Романенко, Л. Гинзбурга, Р. Самарина, В. Левика, О. Россиянова, Б. Стахеева, Е. Витковского, Инны Тыняновой.Примечания: В. Глезер — Италия (3-96), А. Романенко — Долмация (97-144), Ю. Гинсбург — Германия (145–161), А. Михайлов — Франция (162–270), О. Россиянов — Венгрия (271–273), Б. Стахеев — Польша (274–285), А. Орлов — Голландия (286–306), Ал. Сергеев — Дания (307–313), И. Одоховская — Англия (314–388), Ирландия (389–396), А. Грибанов — Испания (397–469), Н. Котрелев — Португалия (470–509).

Алигьери Данте , Бонарроти Микеланджело , Лоренцо Медичи , Маттео Боярдо , Николо Макиавелли

Поэзия / Европейская старинная литература / Древние книги
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена

Утонченная и немногословная японская поэзия хайку всегда была отражением мира природы, воплощенного в бесконечной смене времен года. Человек, живущий обыденной жизнью, чьи пять чувств настроены на постоянное восприятие красоты земли и неба, цветов и трав, песен цикад и солнечного тепла, – вот лирический герой жанра, объединяющего поэзию, живопись и каллиграфию. Авторы хайку создали своего рода поэтический календарь, в котором отводилось место для разнообразных растений и животных, насекомых, птиц и рыб, для бытовых зарисовок и праздников.Настоящее уникальное издание предлагает читателю взглянуть на мир природы сквозь призму японских трехстиший. Книга охватывает первые два сезона в году – весну и лето – и содержит более полутора тысяч хайку прославленных классиков жанра в переводе известного востоковеда Александра Аркадьевича Долина. В оформлении использованы многочисленные гравюры и рисунки средневековых японских авторов, а также картины известного современного мастера японской живописи в стиле суми-э Олега Усова. Сборник дополнен каллиграфическими работами Станислава Усова.

Александр Аркадьевич Долин , Поэтическая антология

Поэзия / Зарубежная поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия