Читаем Возвращение в никуда полностью

Не услышит никто эти крики и стон…


Не услышит никто эти крики и стон,

Не поможет ни словом, ни делом, никак.

Это было всегда и будет потом.

Все едины в порыве, если есть общий враг.


В темноте отчуждённости каждый сам за себя,

За спиной не окажется чья-то спина.

Больно бьет эта жизнь, никого не щадя.

За высокой стеной будет выше стена.


Так беги, убегай и ищи новый мир,

Где не пляшут шуты гопака на костях,

Где помогут тебе, чтобы ты не забыл,

Как рождается мир на остывших углях.


Не услышит никто эти крики и стон,

Если криков не будет, исправлена тьма.

Только помни себя и что это не сон,

И живи в этом мире, творя имена.

Научи меня снова смеяться…


Я шагаю по тротуарам,

По промокшим дорогам огней.

Эта жизнь мне не по карманам,

Не по статусу отпущенных дней.

Стоит дорого смешная радость,

И за счастье надо платить.

У меня ничего не осталось,

Чем могу этот мир удивить.

Остаёмся в собственной клетке,

На других закрываем глаза.

Зависть ставит черные метки,

Постепенно гниет голова.

Мысли корчатся в злом похмелье,

Растворяясь в крепкой вине.

Забываемся в странном веселье,

Придавив реальность к земле.

Зомбоящик вещает сказки,

Под которые ляжем спать.

Новый день, я беру в свои руки краски,

Только больше не могу рисовать.

Я шагаю по тротуарам,

По промокшим дорогам надежд.

Я иду за своим обманом,

Средь толпы разноцветных одежд.

Может, всё могло быть лучше,

Может быть, где-то лучше сейчас,

Может, солнце закрывают лишь тучи,

Только лучшее не про нас.

Научи меня снова смеяться

И любить этот странный мир.

Научи, как с тобой мне остаться,

Воскресить, что похоронил.

В небе облака…


В небе облака, в небе вороньё,

В небе красота, небо всё твоё!

Забирай его и его держи,

У тебя есть всё — больше, чем стихи.

Больше, чем покой и дороги дней,

Что не взять рукой, стаи журавлей

Тоже в небесах ждут и голосят.

В белых островах затерялся взгляд.

Небо всё твоё, верхний океан.

В небе не живём, небо, как обман.

Прикоснись рукой, просто пустота,

Небо над тобой, и вокруг тебя.

В небе бирюза, в небе слёз поток.

Открывай глаза, сделай свой глоток.

Всё оставь себе, всё и так твоё,

В небе облака, в небе вороньё.

Выбирай …


Выбирай, кто с тобой, кто без тебя,

Ты в игре, или все зря,

Оставляй или меняй. Выбирай.

Греет душу сладкий яд,

Ложь меняет на свой лад,

Не обманывай себя и знай.


Поймать руками этот ветер,

В плену держать все наши чувства,

Сидеть в тепле в пути на север,

Счастливой быть, когда так грустно.

Так не бывает… не бывает…

Кто выбирает — не потеряет.


Выбирай. Делать шаг или стоять,

Отпустить или держать,

Ты хвали или ругай. Выбирай.

Легче ждать, потом вздыхать,

Не вернёшь то время вспять,

Не обманывай себя и знай.


Поймать руками этот ветер,

В плену держать все наши чувства,

Сидеть в тепле в пути на север,

Счастливой быть, когда так грустно.

Так не бывает… не бывает…

Кто выбирает — не потеряет.

Разбуди меня ранним утром…


Разбуди меня ранним утром,

Чтоб побыть в объятьях твоих.

Пусть остался таким же я глупым,

Но не надо зато мне других.

Обними меня крепко и страстно,

Пусть и будет клише из кино,

Но, это чувственно и прекрасно,

И на сердце станет легко.

Если вдруг ты меня не разбудишь,

Одиноко останусь лежать,

Значит, ты меня больше не любишь,

Снова утром буду страдать.

Снова утро останется хмурым,

Снова утро грустит мне в окно.

Я останусь циничным и грубым,

Это будет другое кино.

Умоляю, спаси это утро,

Чтобы смог этот мир я спасти.

Без тебя теряю силу, как будто

Не могу свет и радость нести.

Где-то там замерзает планета

И нуждается в нашем тепле.

Принесет пусть жаркое лето

Это утро, что подаришь ты мне.

Если вдруг ты меня не разбудишь,

То до нас дойдут ледники,

Мы остынем, и ты забудешь

Наши теплые деньки.

Снова утро останется хмурым,

Будет утро грустить нам в окно.

Разбуди меня этим утром.

Разбуди, несмотря ни на что.

Призраки среди нас…


Призраки среди нас

Бродят по комнатам пустым.

Нет больше глупых фраз,

Мы затаились и молчим.

Время, как кисель,

И мы застряли в паутине дней.

В этой ловушке теперь

Призраки похожие на людей.


Как солнце взойдёт,

Если всё умрёт?

И только тени будут доживать свой век.

Так не пойдёт!

Солнце взойдёт,

И, значит, есть еще надежда.


Даже пара слов

Может спасти целый мир.

В уличном шуме городов

Я не пропущу этот миг.

Даже пара слов,

Прикосновение рук,

Наше тепло и любовь

Могут изменить всё вокруг.


Как солнце взойдёт,

Если всё умрёт?

И только тени будут доживать свой век.

Так не пойдёт!

Солнце взойдёт,

И, значит, есть еще надежда.


Призраки среди нас

Бродят по улицам вокруг.

Всё повторится ещё много раз,

Мы разорвём этот замкнутый круг.


Как солнце взойдёт,

Если всё умрёт?

И только тени будут доживать свой век.

Так не пойдёт!

Солнце взойдёт,

И, значит, есть еще надежда или нет?


Как солнце взойдёт,

Если всё умрёт?

И только тени будут доживать свой век.

Так не пойдёт!

Солнце взойдёт!

И, значит, есть еще надежда — вот и ответ.

Не для нас устроен этот мир…


Не для нас устроен этот мир,

Не для нас законы мироздания.

Последнюю надежду я загубил,

Но убегаю от признания.

Который раз я притворюсь глухим,

Слепым, немым, холодным и пустым.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Европейские поэты Возрождения
Европейские поэты Возрождения

В тридцать второй том первой серии вошли избранные поэтические произведения наиболее значимых поэтов эпохи Возрождения разных стран Европы.Вступительная статья Р. Самарина.Составление Е. Солоновича, А. Романенко, Л. Гинзбурга, Р. Самарина, В. Левика, О. Россиянова, Б. Стахеева, Е. Витковского, Инны Тыняновой.Примечания: В. Глезер — Италия (3-96), А. Романенко — Долмация (97-144), Ю. Гинсбург — Германия (145–161), А. Михайлов — Франция (162–270), О. Россиянов — Венгрия (271–273), Б. Стахеев — Польша (274–285), А. Орлов — Голландия (286–306), Ал. Сергеев — Дания (307–313), И. Одоховская — Англия (314–388), Ирландия (389–396), А. Грибанов — Испания (397–469), Н. Котрелев — Португалия (470–509).

Алигьери Данте , Бонарроти Микеланджело , Лоренцо Медичи , Маттео Боярдо , Николо Макиавелли

Поэзия / Европейская старинная литература / Древние книги
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена

Утонченная и немногословная японская поэзия хайку всегда была отражением мира природы, воплощенного в бесконечной смене времен года. Человек, живущий обыденной жизнью, чьи пять чувств настроены на постоянное восприятие красоты земли и неба, цветов и трав, песен цикад и солнечного тепла, – вот лирический герой жанра, объединяющего поэзию, живопись и каллиграфию. Авторы хайку создали своего рода поэтический календарь, в котором отводилось место для разнообразных растений и животных, насекомых, птиц и рыб, для бытовых зарисовок и праздников.Настоящее уникальное издание предлагает читателю взглянуть на мир природы сквозь призму японских трехстиший. Книга охватывает первые два сезона в году – весну и лето – и содержит более полутора тысяч хайку прославленных классиков жанра в переводе известного востоковеда Александра Аркадьевича Долина. В оформлении использованы многочисленные гравюры и рисунки средневековых японских авторов, а также картины известного современного мастера японской живописи в стиле суми-э Олега Усова. Сборник дополнен каллиграфическими работами Станислава Усова.

Александр Аркадьевич Долин , Поэтическая антология

Поэзия / Зарубежная поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия