Читаем Возвращение в никуда полностью

Со мной нет огня, не ношу давно спички.

Без белого дыма вдыхаю тот миг.

На полках смотрю лекарство от грусти.

Рецепт от загруженных графиком дней.

Лекарство-обман, но, может, отпустит

Упущенное время мира людей?


Меняется что-то,

Идем по спирали.

Обещанное где-то потеряли.

Взамен потерь ничего нам не дали.

Первый шаг делаем снова.


Меня убивает…

Три шага назад


Я на краю стоял немало. Бывало и такое,

Когда тебя уже не стало, когда сидит в тебе чужое:

Чужая воля, мысли, голос и даже страх,

Тогда я отступил, и все летело в пух и прах.

Мой выбор был: ступить на воздух и удержаться,

Всё сохранить, и дальше больше не сдаваться.

Иль отступить назад, переступив черту, как новое начало.

Три шага в пустоту для меня проклятьем стало.


Три шага назад,

Над головою осколки неба,

Ломают крылья порывы ветра,

И в отражении остывший взгляд.


Да, я сделал шаги назад, хотя не стоило сомневаться.

Переступив через себя, я не сумел уже таки остаться.

Я отступил, я предал, и принципов не стало,

Черта исчезла, все надежды разметало.

Все изменилось. Я порушил свои идеалы.

Внутри отступник уничтожил воздвигнутые мною храмы.

Внутри раны. Я отступал вновь и вновь,

А разрушителя-отступника питала моя же кровь.


Три шага назад,

Над головою осколки неба,

Ломают крылья порывы ветра,

И в отражении остывший взгляд.

По ночам снова вою…


По ночам снова вою, я в ссоре с тобою.

Между нами, черта и трещина в сердцах.

Тяжкий вздох и резкий взмах.


Та рука совсем недавно защищала всех исправно,

А теперь, сжимая боль, всё превращает в прах.

Тяжкий вздох и злость в словах.


И слова летят как пули, попадая в цель на стуле,

Вызывая шок и мерзкий липкий страх.

Тяжкий вздох и мир в слезах.

Украли луну у меня…


Украли луну у меня.

Искал, не нашел и уснул.

Как тяжело без тебя.

Кто украл не вернул.

Я просил, убеждал,

Я кричал в пустоту.

Может я опоздал.

Как решить мне вину.

Ты не светишь в ночи,

Не зовёшь помечтать.

Не сложились стихи.

И не спеть не сыграть

В темноте я ищу,

Взор направил туда,

Где недавно была, ты луна.

Звезды в небе ночном,

Как гирлянды, горят.

Шепчут лишь об одном,

Все примут, всё простят.

Без тебя шёпот их

Так походит на ложь.

Ветер тоже притих,

На себя не похож.

Красавица


Ну что стоишь, красавица?

Опять ты улыбаешься.

Тебе, наверно, нравятся

Пути людских страстей.

Немного в жизни видела,

А думаешь, что видела,

А думаешь, что сделала

Всё в жизни ты своей.


Довольна ты вниманием,

И малым пониманием,

И слабым воспитанием

В компании друзей.

Ты хочешь всё испробовать,

Готова собой жертвовать,

Желанье есть исследовать

Сейчас и поскорей.


Ну что стоишь, красавица?

Опять ты улыбаешься.

Хотела многим нравиться

В компании своей.

Ты многое проделала,

И многое проверила,

И вывод свой ты сделала

Насчет своих друзей.


И время бесконечное,

Такое быстротечное,

Как горы наши, вечное,

Уносит в никуда.

И горько понимаешь ты:

Не сбудутся твои мечты,

И все завяли, как цветы,

Все близкие друзья.


Ну что стоишь, красавица?

Уже не улыбаешься.

И от всего спасаешься

Ты в тишине глухой.

И тени незаметные,

Скупые и надменные.

Всего лишь люди смертные

Стоят в глазах толпой.

Ждет меня дорога домой…


Ждёт меня дорога домой.

По следам пройду по пути.

Прикоснусь к земле я рукой.

Мне по этой дороге идти.


Запах детства, запах тепла

Свежий ветер мне принесёт.

И ласкает слух тишина,

И закат с собою завет.


Ждет меня дорога домой,

И дождю не смыть все следы.

Все былое за моею спиной,

А мой дом где-то там впереди.


Ждем меня дорога домой.

По следам пройду по пути.

Мне не надо дороги другой.

Мне по этой дороге идти.

Я иногда ненавижу себя


Жизнь действительна прекрасна.

И мир нам дарит чудеса.

И любим мы все так же страстно,

Взираем на все, во все глаза.

И все же…


Я ненавижу себя за себя, за тебя.

Я ненавижу себя за слова, за дела.

Я ненавижу ошибки, что день изо дня,

Я совершил из-за себя.

Я ненавижу себя за себя, за тебя.

Я ненавижу за слабость, что ранит меня.

Я ненавижу, когда и как от огня,

Бегу от проблем и от себя.


Жизнь действительно прекрасна.

И много радости, добра.

И быть живым и правда классно

Среди людей и их тепла!

И все же…


Я ненавижу себя за себя, за тебя.

За жалость к себе, я ненавижу себя.

Когда окончательно рублю все с плеча.

Или бегу, как крыса с корабля.

Я ненавижу себя за себя, за тебя.

За эту циничность, что прибавляют года.

Свою отчужденность и холод храня,

Я иногда ненавижу себя.


Жизнь действительно прекрасна

В любое время, времена.

И не пройти путь безучастно

С открытым сердцем изо льда.

Мы не вернемся в прошлое с тобой…


Мы не вернемся в прошлое с тобой.

И даже если все закончится сейчас,

Мы завершим свой самый трудный бой,

И нас не станет, и не станет глупых фраз.

Мы часто вспоминаем те деньки,

Как было раньше, да так было раньше.

Сейчас не можем мы себя найти.

В дремучий лес заходим глубже, дальше.

И с каждым днем тускнеет взор.

Попытки вспомнить все чаще возникают.

Но не забыть задорный вздор.

Хотя и годы пропадают.


Одинокие ночи


Эти одинокие ночи всем надоели, все хотят ласки.

Квартиры давно опустели, мы больше не часть этой сказки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Европейские поэты Возрождения
Европейские поэты Возрождения

В тридцать второй том первой серии вошли избранные поэтические произведения наиболее значимых поэтов эпохи Возрождения разных стран Европы.Вступительная статья Р. Самарина.Составление Е. Солоновича, А. Романенко, Л. Гинзбурга, Р. Самарина, В. Левика, О. Россиянова, Б. Стахеева, Е. Витковского, Инны Тыняновой.Примечания: В. Глезер — Италия (3-96), А. Романенко — Долмация (97-144), Ю. Гинсбург — Германия (145–161), А. Михайлов — Франция (162–270), О. Россиянов — Венгрия (271–273), Б. Стахеев — Польша (274–285), А. Орлов — Голландия (286–306), Ал. Сергеев — Дания (307–313), И. Одоховская — Англия (314–388), Ирландия (389–396), А. Грибанов — Испания (397–469), Н. Котрелев — Португалия (470–509).

Алигьери Данте , Бонарроти Микеланджело , Лоренцо Медичи , Маттео Боярдо , Николо Макиавелли

Поэзия / Европейская старинная литература / Древние книги
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена

Утонченная и немногословная японская поэзия хайку всегда была отражением мира природы, воплощенного в бесконечной смене времен года. Человек, живущий обыденной жизнью, чьи пять чувств настроены на постоянное восприятие красоты земли и неба, цветов и трав, песен цикад и солнечного тепла, – вот лирический герой жанра, объединяющего поэзию, живопись и каллиграфию. Авторы хайку создали своего рода поэтический календарь, в котором отводилось место для разнообразных растений и животных, насекомых, птиц и рыб, для бытовых зарисовок и праздников.Настоящее уникальное издание предлагает читателю взглянуть на мир природы сквозь призму японских трехстиший. Книга охватывает первые два сезона в году – весну и лето – и содержит более полутора тысяч хайку прославленных классиков жанра в переводе известного востоковеда Александра Аркадьевича Долина. В оформлении использованы многочисленные гравюры и рисунки средневековых японских авторов, а также картины известного современного мастера японской живописи в стиле суми-э Олега Усова. Сборник дополнен каллиграфическими работами Станислава Усова.

Александр Аркадьевич Долин , Поэтическая антология

Поэзия / Зарубежная поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия