Читаем Все имеет свою цену, или принц для Гарри (СИ) полностью

- Хорошо, а теперь присаживайся. Я хочу поговорить с тобой обо всем, что сегодня произошло, – парень провел палочкой, ставя защитную полусферу, и внимательно посмотрел на Элиана, севшего в кресло напротив дивана.

- А теперь, рассказывай, – Гарри чуть наклонил голову, демонстрируя полную внимательность.

- Что именно вы хотите узнать?

- Всё. Как долго длится ваш роман с Альбертом? Сможешь ли ты оставить меня ради него? Стоит ли мне опасаться того, что он станет моим врагом? Кто я для тебя? – все эти вопросы парень выдал на одном дыхании, но медленно и холодно, хотя в его груди кипел огонь сомнений и страха. Элиан был для Гарри единственным существом, которому он мог полностью доверять, он был его опорой, наставником, другом, семьей, как бы странно это ни звучало.

Мужчина слушал юношу очень внимательно и то, что он говорил, ввергало фамильяра в шок, он хорошо знал своего господина и если тот говорит очень холодно и отстранено, то вопрос для него очень важен. Да и сами вопросы... Неужели парень думал, что Элиан бросит его, как только Аль поманит мужчину? И впервые за много десятилетий фамильяр был тронут искренностью и любовью человека, а то, что это были именно её проявления, фамильяр не сомневался.

- Хорошо. Я расскажу вам все. С Альбертом я познакомился, когда он был еще ребенком, в то время у меня был другой хозяин, но он был стар. Когда наши отношения переросли дружеские чувства? Возможно, в его юности, но тогда мой прежний хозяин умер, и я исчез из этого мира. Аль хотел, чтобы я стал его фамильяром, но он был слаб для этого, ну не совсем слаб, конечно, но при нем я смог бы существовать только в форме птицы. Прошло время и я услышал ваш зов. Не скрою, что, как только покинул вас, я направился к нему. Я не смог забыть этого вампира, как ни старался. Но начинать что-то серьезное я не спешил, у меня были вы, и мне стоило в первую очередь беспокоиться о вас. Тогда Альберт и предложил свою помощь. Я знаю все их традиции и устои, ведь не один десяток лет я прожил с ними бок о бок. Поэтому и решил, что для вас лучших учителей и защитников не найти, поймите, вы тогда были слабы, а времени у нас было очень мало. Что касается вашего второго вопроса, то – нет, я никогда, слышите, никогда не покину вас, до самой вашей смерти я буду принадлежать вам и только вам. Я могу любить других людей или нелюдей, но покинуть вас ради них я не смогу, да и не хочу. Без вас я вернусь к истокам магии, даже если вы даруете мне свободу, то есть я стану просто магом, я не покину вас. Вы для меня стали семьей, той, о которой я успел забыть, – Элиан говорил от чистого сердца, он знал, что от искренности его ответов зависит его будущее и будущее его господина, а он очень сильно привязался к мальчику и очень не хотел его терять. – Стоит ли вам опасаться Альберта? Скажем так, с ним лучше всегда быть настороже, своего он никогда не упустит. Но врагом он определенно не станет. Из-за чувств ли ко мне или по иным соображениям, но он не станет выступать против вас. Вы – сильный молодой маг, таких скорее берут в союзники, чем делают врагами. Ваш последний вопрос, – мужчина чуть улыбнулся, – он ставит меня в тупик, то, что я испытываю к вам не позволительно для фамильяра: вы, хозяин, для меня семья, как я уже говорил, тот, кого я ... люблю и как человека, и как господина, – Элиан опустил голову и ждал реакции Гарри, те слова, что он сказал юноше, он не произносил очень давно, да и надеялся, что юный лорд не узнает о его любви к нему, но все вышло иначе.

Юноша же молчал, рассказ Элиана был искренним, он чувствовал это, но что сказать в ответ? Парень испытывал стыд, за то, что вынудил мужчину рассказать ему о своих чувствах не только к Альберту, но и к нему, хотя в душе он испытал большое облегчение. Знание того, что его фамильяр испытывает к нему такие же чувства, как и он сам, было очень приятно. Но откровение требует ответного откровения, глубоко вздохнув, парень произнес:

- Я рад, что ты не покинешь меня и что твои чувства есть отражение моих собственных. Элиан, ты для меня семья, друг, наставник, ты ближе всех ко мне. Извини, я немного эгоист, потому и считаю тебя только своим. Но это не так. Я понимаю, что каждый имеет право на любовь в этом мире, поэтому я не буду мешать вам с Альбертом. Но твое замечание касаемо него, учту и прошу, когда мы одни, опускай свой официальный тон. Если мы семья, то обращения на «вы» неуместны, – парень мягко улыбнулся и, подойдя к мужчине, обнял его, – Прошу, не пугай меня так больше, хоть я и сильный, но все же и у меня есть слабые места, поэтому прошу, будь моим щитом, в битве этой жизни.- И, отстранившись, парень ушел, сказав, что напишет письмо Князю завтра утром.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика