Читаем Все имеет свою цену, или принц для Гарри (СИ) полностью

- Начнем ритуал, – помпезно произнёс Альберт, – Драко, подойди сюда и повторяй за мной, – парень вышел на середину комнаты и встал напротив Князя.

- Я, Драко Люциус Малфой, чистокровный потомок древнего рода….

- Я, Драко Люциус Малфой, чистокровный потомок древнего рода…. – вторил словам вампира голос юноши, – Вступивший в клан Теней и Ночи, клянусь соблюдать его законы и быть послушным в ученичестве и наставничестве…Кровью своей клянусь, быть достойным сыном своей новой семьи. Да осветит тьма мои дороги и да примет меня ночь, – с этими словами Альберт сделал небольшой разрез на вытянутой руке юноши, и алые капли упали на подставленные под неё широкие серебряные браслеты, с гербом клана и надписями на латыни.

Альберт надел браслеты на юношу, не стерев с них кровь.

- А теперь, Драко, мы будем выбирать тебе наставника. Это просто. Каждый вампир в этой комнате по очереди подойдет и коснется крови на твоих браслетах, тот, после чьего прикосновения браслеты засветятся, и есть твой учитель. Ты понял?

- Да, – коротко ответил блондин.

В комнате было пять вампиров, за исключением самого Альберта, и они все по одному стали подходить к парню, касаясь крови на браслетах. Последним был Кир и, как предполагал Князь, после его прикосновения браслеты засветились.

- Поздравляю, Кир, это твой первый ученик, – радостно поздравил вампира Князь, – А теперь, друзья мои, вам пора.

- Альберт! – вмешался Гарри.

- Не волнуйся, я поговорил со всеми претендентами на учительство и они в курсе всего, так что эта парочка может спокойно отправляться.

- Раз так, то хорошо. Но первый раз они сами не пойдут. Элиан!

- Да, господин, – мужчина материализовался прямо из воздуха.

- Перенеси этих двоих в мой замок и скажи эльфам, что они будут там жить три-четыре месяца.

- Как прикажите. Господа, прошу, подойдите ближе друг к другу. Да, вот так, – Элиан, приобняв их, исчез в свете искр и пламени.

- Ну что ж, Альберт. Мне тоже пора. Все остальные детали сегодняшнего вечера обсудим позже. До свидания.

- До встречи, хранитель, – Гарри улыбнулся последним словам вампира и исчез. Его ждал Хогвартс, шумный и беспокойный. А также Директор и МакГонагалл и, самое сложное, разговор с Северусом, о котором последний еще не знал.

====== Глава 23 ======

Тени, отбрасываемые Запретным Лесом, были черны как безлунная ночь, они хранили от посторонних глаз всех, кто искал у них защиты. Тьма, будто дорогой плащ, покрывала плечи молодого Лорда, скрывающегося под покровом леса и смотрящего на величественную громаду замка, некогда ставшего для него домом.

- Что тревожит хранителя в столь прекрасную ночь? – раздался мелодичный голос за спиной Гарри.

- Многое, Флоренц, очень многое, – парень обернулся к кентавру. – Звёзды угрожающе сияют в ночном небе, скоро начнётся война.

- И тем, кто развяжет её, будешь ты, – не спрашивая, а утверждая, произнес Флоренц.

- Она неизбежна, наш мир погряз в хаосе и несправедливости, пришло время ему переродиться. Вы обдумали моё предложение?

- Кентавры не вмешиваются в дела магов, – мягко произнес кентавр и умолк. – Но ты не просто маг, поэтому мы поможем тебе. Но помни, хранитель, ты не вершишь судьбы народов, ты лишь хранишь равновесие между ними, – с этими словами Флоренц растворился в лесной чаще.

- Я знаю… – тихо произнёс парень и, взглянув в последней раз на замок, исчез.

Школа встречала юного Ормонда тишиной и тусклым светом факелов. Замок спал. Так казалось на первый взгляд, но стоило Гарри пройти несколько метров в сторону лестниц, как навстречу ему вышла заместитель директора и по совместительству декан Гриффиндора профессор Минерва МакГонагалл.

- Вы поздно, молодой человек, – чопорно произнесла она. – Следуйте за мной, директор хочет Вас видеть, – она строго посмотрела на своего ученика и, медленно развернувшись, пошла в сторону кабинета директора.

Поттеру ничего не оставалось, как только подчиниться. Разговора со Стариком было не избежать.

Кабинет встретил гриффиндорца мягким запахом горячего чая и позвякиванием бесчисленных приборов, хранившихся на полках.

- Гарри, мальчик мой, ты поздно, мы уже заждались тебя, – немного неодобрительно произнёс Дамблдор, но в тоже время улыбнулся и предложил присесть.

В кабинете, помимо директора и МакГонагалл, был профессор Снейп, он стоял в тени дальнего угла.

- Итак, Гарри. Я хотел бы поговорить с тобой о том, что произошло сегодня, – тоном доброго дедушки начал Альбус.

« – Он хочет прощупать меня и привязать новые ниточки. Нет…дорогой Директор, вам больше этого не сделать. Вы хотите убедиться, что я Ормонд? Что ж, я предоставлю вам доказательства, и только от ваших слов будет зависеть …ваше положение в моей игре».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика