Вторая рука

Мы бросили сумки, освежились в современной ванной, скромно упрятанной за деревянными панелями, и вернулись в машину. Луиза улыбалась всю дорогу до нового пристанища Николаса Эйша.

Это был явно небедный дом в очевидно небедном райончике. Внушительное сооружение на пять-шесть спален, ухоженное, побеленное, озаренное вечерним солнышком и мало что говорящее.

Я припарковал машину на той же стороне улицы, довольно близко от дома, в таком месте, откуда видны были и входная дверь, и ворота, ведущие на подъездную дорожку. По пути сюда Луиза рассказала, что Никки часто выходил прогуляться часов в семь, после напряженного рабочего дня, проведенного за пишущей машинкой. Может, он и тут выйдет.

А может, и нет.

Окна машины мы держали открытыми, потому что на улице было тепло. Я закурил. Ветра не было, и струйка дыма плавно поднималась надо мной, свиваясь в колечки. «Очень спокойное занятие, – подумал я, – просто сидеть и ждать».

– А ты сам откуда? – спросила Луиза.

Я выпустил колечко дыма.

– Я посмертный незаконнорожденный сын двадцатилетнего мойщика окон, который навернулся с лестницы незадолго до свадьбы.

– Изящно сформулировано! – рассмеялась она.

– А ты?

– Законная дочь директора стеклозавода и судьи, оба они живы-здоровы и проживают в Эссексе.

Мы обсудили еще братьев и сестер: у меня не было ни тех ни других, а у Луизы были и брат, и сестра. Поговорили об образовании: у меня было кой-какое, у нее до фига. О жизни в целом, которую она повидала чуть-чуть, а я чуть побольше.

Так прошел час на тихой улочке. Кое-где пели птицы. Время от времени проезжали машины. Люди возвращались с работы и сворачивали на дорожки, ведущие к домам. Где-то хлопали двери. В том доме, за которым мы наблюдали, ничего не происходило.

– Какой ты терпеливый, – заметила Луиза.

– Ну, иногда часами ждать приходится.

– Скучно все-таки…

Я посмотрел в ее ясные, умные глаза:

– Нет, сегодня не скучно.

Семь часов. Никки не появлялся.

– А долго мы будем так сидеть?

– Пока не стемнеет.

– Что-то есть хочется…

Прошло еще полчаса. Я узнал, что она любит карри и паэлью и терпеть не может ревеня. Я узнал, что у нее большие проблемы с диссертацией, которую она пишет.

– Я ужасно выбилась из графика, – говорила она, – и теперь… Господи, вот он!

Она широко-широко распахнула глаза. Я посмотрел в ту же сторону, куда и она, и увидел Николаса Эйша.

Он вышел не из парадного входа, а из бокового. Мой ровесник или чуть помоложе. Повыше ростом, но такого же сухощавого сложения, как и я. И масть та же. Черные, слегка вьющиеся волосы. Темные глаза. Узкая челюсть. Все то же самое.

Он был достаточно похож на меня, чтобы это бросалось в глаза, но при этом он был совершенно другой. Я достал из брючного кармана свою мини-камеру, открыл объектив зубами, как обычно, и сфотографировал его.

Дойдя до калитки, он остановился и оглянулся. Следом за ним выбежала женщина с криком: «Нед, Нед, подожди, я с тобой!»

– «Нед»! – сказала Луиза и заерзала на сиденье. – А если он свернет в эту сторону, вдруг он меня узнает?

– Не узнает, если я тебя поцелую.

– Ну давай! – сказала она.

Однако сперва я сделал еще один снимок.

Женщина выглядела старше, лет под сорок. Тоненькая, милая, восторженная. Она взяла его под руку, заглянула ему в глаза – и даже отсюда, с двадцати футов, было ясно, что ее глаза полны обожания. Он посмотрел на нее сверху вниз, жизнерадостно рассмеялся, поцеловал женщину в лоб, крутанул ее, словно в танце, потом обнял ее за талию и зашагал в нашу сторону пружинистым, веселым шагом.

Я рискнул сделать еще одно фото из темноты кабины, а потом наклонился и с большим энтузиазмом поцеловал Луизу.

Они прошли мимо. Поравнявшись с машиной, они, видимо, заметили нас, точнее, мою спину, потому что оба вдруг захихикали, как хихикают влюбленные, делящие свою тайну с другими влюбленными. Они чуть было не остановились, но потом зашагали дальше. Их шаги становились все глуше и наконец стихли вдалеке.

Я нехотя отстранился.

– Ух ты! – сказала Луиза, но по какому поводу – насчет поцелуя или из-за того, что Эйш оказался столь близко, – наверняка определить было нельзя. – Он все такой же, – продолжила она.

– Настоящий Казанова! – сухо заметил я.

Она мельком взглянула на меня, и я догадался, что она пытается понять, не ревную ли я его к Дженни. Но на самом деле я гадал, оттого ли Дженни тянуло к нему, что он похож на меня, или же она увлеклась сперва мной, а потом и им, оттого что оба мы соответствуем какому-то ее внутреннему образу сексуально привлекательного мужчины. Надо сказать, что внешность Николаса Эйша расстроила меня куда сильнее, чем хотелось бы.

– Ну вот, – сказал я, – дело сделано. Теперь пора поужинать.

Мы поехали обратно в отель и прежде, чем пойти в ресторан, поднялись наверх: Луиза сказала, что хочет сменить блузку и юбку, в которых проходила целый день.