Вторая рука

Я достал из чемодана зарядное устройство и включил его в сеть. Вынул из кармана запасной аккумулятор, закатал рукав рубашки, вынул аккумулятор, стоявший в руке, и вставил их оба в зарядное устройство. Потом достал из чемодана заряженный аккумулятор и вставил в гнездо на руке. Луиза наблюдала, как я проделываю все это.

– Тебе… не противно? – спросил я.

– Да нет, конечно.

Я отвернул рукав, застегнул манжету.

– А надолго этой батарейки хватает? – спросила она.

– На шесть часов, если рукой активно пользоваться. Часов на восемь в обычном режиме.

Она просто кивнула, как будто люди с электрическими руками – такая же обыденность, как люди с голубыми глазами. Мы спустились в ресторан, поужинали камбалой, а на десерт ели клубнику, клубника чуточку отдавала водорослями, но мне было наплевать. И не только из-за Луизы, а еще и из-за того, что с сегодняшнего утра я перестал разрываться на части и потихоньку срастался обратно, обретая прежний покой. Я чувствовал, как это происходит, и это было восхитительно.

Мы сидели рядышком на диванчике в комнате отдыха и маленькими глоточками попивали кофе.

– Ну вообще-то, – сказала Луиза, – теперь, когда мы видели Никки, нам, в сущности, незачем оставаться тут до завтра.

– Подумываешь уехать? – спросил я.

– Не больше, чем ты.

– Так кто тут кого соблазняет? – спросил я.

– Ну-у… – Она улыбнулась. – Все так неожиданно!

Она спокойно смотрела на мою левую руку, лежащую на сиденье между нами. Я не знал, о чем она думает, но вдруг ни с того ни с сего сказал:

– Потрогай.

Она вскинула взгляд:

– Что?

– Потрогай ее. Пощупай.

Она осторожно протянула свою правую руку, и ее пальцы коснулись жесткой, безжизненной пластмассовой кожи. Она не отдернула руку, в ее глазах не мелькнуло отвращения.

– Внутри она металлическая, – сказал я. – Рычаги, шестерни, электрические схемы. Если нажать посильнее, можно их нащупать.

Она в самом деле нажала посильнее, и я увидел, как она удивляется, исследуя внутреннее устройство руки.

– Там еще и выключатель есть, – сказал я. – Снаружи его не видно, но он под большим пальцем. При желании руку можно отключить.

– А зачем это может понадобиться?

– А это очень полезно, когда что-нибудь несешь, портфель например. Просто смыкаешь пальцы на ручке, отключаешь и больше об этом не думаешь: пальцы остаются сжатыми сами по себе.

Я взялся правой рукой за левую, выключил и включил протез, чтобы показать, как это делается.

– Там тот же принцип, что в кнопке на настольной лампе, – объяснил я. – Вот, попробуй сама.

Выключатель она нашла не сразу – это не так-то просто, если не знаешь, где он, – но в конце концов сумела и выключить, и включить руку. На лице у нее не отражалось ничего, кроме сосредоточенности.

Она, видно, почувствовала, что я расслабился, и сердито взглянула мне в лицо.

– Ты меня нарочно проверял! – сказала она.

Я улыбнулся:

– Ну да, наверное.

– Ну и скотина же ты!

Я ощутил непривычный приступ озорства.

– На самом деле, – сказал я, сжав левую руку правой, – если вот так несколько раз крутануть, то кисть отвинтится и отвалится!

– Ой, не надо! – в ужасе воскликнула она.

Я расхохотался, как мальчишка. Никогда бы не подумал, что смогу когда-нибудь так относиться к этой руке.

– А зачем тебе ее отвинчивать? – спросила она.

– Ну-у… для обслуживания, и все такое.

– Ты стал совсем другим, – сказала она.

Я кивнул. Луиза была права. И предложил:

– Пошли спать, что ли?

– Мир полон сюрпризов, – произнесла она, довольно много времени спустя. – Уж никак от тебя не ожидала, что ты такой нежный в постели.

– Что, слишком нежный?

– Нет. Мне понравилось.

Мы лежали в темноте и потихоньку задремывали. Сама Луиза оказалась теплой, открытой и щедрой, и для меня все закончилось мощной вспышкой бурного наслаждения. «Жалко все-таки, – сонно думал я, – что секс так сильно увешан всяческими табу, сложными техниками, психологией, чувством греха, вуайеристами и всякой коммерческой хренотенью. Когда двое собираются в эту старинную головоломку, это должно быть сугубо частным делом, и чем меньше ты ожидаешь, тем больше получишь. Ты такой, какой есть. Вот я бы нипочем не мог изобразить грубого, агрессивного, напористого, как бык, любовника, даже если бы девушке этого хотелось, – просто потому, – ехидно сказал я себе, – что я бы лопнул от смеха в самый ответственный момент. Нет уж, как есть, так и ладно».

– Луиза! – окликнул я.

Она не ответила.

Я поерзал, укладываясь поуютнее, и вслед за нею провалился в сон.

Немного погодя, проснувшись спозаранку, как обычно, я смотрел, как дневной свет разгорается на ее спящем лице. Ее светлые волосы были спутаны, совсем как тогда, когда я увидел ее впервые, кожа выглядела нежной и свежей. Проснувшись и еще не открыв глаза, она заулыбалась.

– Доброе утро! – сказал я.

– Доброе утро.

Она подалась поближе ко мне в просторной кровати. Белые муслиновые оборки балдахина обрамляли нас, точно рама.

– Как на облаках спишь, – сказала Луиза.

Она навалилась на мою жесткую левую руку, осознала это и удивленно моргнула:

– Слушай, а ведь когда ты один, ты ее на ночь снимаешь, верно?

– Снимаю.

– Ну так сними!

Я улыбнулся:

– Не хочу.