За столом с Обломовым. Кухня Российской империи. Обеды повседневные и парадные. Для высшего света и бедноты. Русская кухня второй половины XIX века

Крыжовник

Крыжовнику есть множество родов, зеленый, красный, желтый и белый; все вышеозначенные роды крыжовника бывают гладкие и косматые. Лучший крыжовник бывает величиною с голубиное яйцо, кроме зеленого крыжовника, который варят недозрелый. Зеленый крыжовник варится таким образом: взять недозрелого зеленого крыжовника, срезать немного верх, где был цветок, вычистить семячки, и по мере чищения класть крыжовник в холодную воду. Нарвать вишневого листа, положить в чайник, влить 4 стакана очищенного пенного вина, поставить в печь, дать хорошо настояться. Начистив 6 стаканов ягод, откинуть на сито, чтоб стекла вода, потом положить в тазик, облить настоянным вином, поставить на огонь, подержать четверть часа, потряхивая тазик, накрыв его крышкою; после того откинуть на сито; когда стечет вино, выполоскать в холодной воде, положить на сито, дать стечь воде. На 6 стаканов крыжовника взять 4 фунта сахара и 6 стаканов воды, приготовить сироп, дав кипеть сиропу полчаса; потом положить ягоды, варить до спелости, снимая пену. Когда варенье будет готово, слить в чашку, простудить и сложить в банки. Красный и желтый крыжовник варят, когда ягоды поспеют, но не сделаются еще мягки. Вычистив крыжовник, приготовить сироп; на 4 фунта сахара, влить 6 стаканов воды; когда сироп закипит, положить в него 6 стаканов очищенного крыжовника, сварить до спелости, влить в чашку, остудить, сложить в банки.

Пироги

«В воскресенье и в праздничные дни тоже не унимались эти трудолюбивые муравьи: тогда стук ножей на кухне раздавался чаще и сильнее; баба совершала несколько раз путешествие из амбара в кухню с двойным количеством муки и яиц; на птичьем дворе было более стонов и кровопролитий. Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на другой день; на третий и четвертый день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды…», – пишет Гончаров об обломовцах.

А после обеда все умиротворенные рассаживались в гостиной и вели «разговор благоразумный, о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне…» И, конечно, снова о еде!

«А там кто-нибудь станет снимать со свечи и вдруг погасит – все встрепенутся: “Нечаянный гость!” – скажет непременно кто-нибудь.

Иногда на этом завяжется разговор.

– Кто ж бы это гость? – скажет хозяйка. – Уж не Настасья ли Фаддеевна? Ах, дай-то господи! Да нет; она ближе праздника не будет. То-то бы радости! То-то бы обнялись да наплакались с ней вдвоем! И к заутрене и к обедне бы вместе… Да куда мне за ней! Я даром что моложе, а не выстоять мне столько!

– А когда, бишь, она уехала от нас? – спросил Илья Иванович. – Кажется, после Ильина дня?

– Что ты, Илья Иваныч! Всегда перепутаешь! Она и семика не дождалась, – поправила жена.

– Она, кажется, в петровки здесь была, – возражает Илья Иванович.

– Ты всегда так! – с упреком скажет жена. – Споришь, только срамишься…

– Ну, как же не была в петровки? Еще тогда все пироги с грибами пекли: она любит…

– Так это Марья Онисимовна: она любит пироги с грибами – как это не помнишь! Да и Марья Онисимовна не до Ильина дня, а до Прохора и Никанора гостила…»

Как же выглядел пирог с грибами, который так любила Марья Онисимовна?