Загадка ранчо Ковингтон

Схватив полотенце, Сэм осторожно подняла со стола сгоревший тостер и вынесла его через дверь чёрного хода, открытую Кэсси. Поставив тостер на бетонное крыльцо, они собрались вокруг и стали смотреть, что из него торчит.

— Бабушка, похоже, засунула в него бутерброд с сыром, — объяснила Кэсси, вытаскивая из тостера обгоревшие остатки. — Она… иногда путается… Не нужно было оставлять её одну так надолго! Я приготовила ей еду, прежде чем вчера уйти, но, похоже, недостаточно.

Выбросив сгоревший бутерброд, она вернулась обратно в дом и начала искать бабушку. Сэм и Элли молча последовали за ней.

Опасность миновала, и Сэм уже внимательнее оглядывалась вокруг. На кухне было в основном чисто, но вот остальной дом просто завален. Настолько, что им приходилось идти по очень узкому проходу в передней, прихожей и коридоре. Там был не то что мусор — в основном книги, журналы, газеты, какие-то листы бумаги и коробки всех видов и размеров. Вперемешку с этим лежали игрушки, одежда и вещи, с которых даже ещё не сняли бирки с ценами.

Элли схватила Сэм за руку. Сэм обернулась и увидела, что подруга готова расплакаться. Они обе и представить не могли, каково это — жить в таком месте. Сэм слышала о синдроме накопительства, смотрела о нём пару передач, но впервые сама оказалась в подобном доме.

— Бабушка! — с облегчением воскликнула Кэсси.

Они добрались до спальни пожилой женщины; единственной чистой поверхностью была кровать посередине комнаты. На кровати сидела маленькая седая старушка в халате, скрестив ноги и держа на коленях тарелку с недоеденным бутербродом с сыром. Она, похоже, забыла, что сунула в тостер ещё один. Бабушка посмотрела на Кэсси мутным взглядом, но через мгновение глаза прояснились и заблестели — бабушка узнала внучку.

— Кэсси! — весело сказала она. — Ты дома. Хорошо погостила у подружек? Хочешь перекусить? У меня в духовке пирог, а на плите стоит индейка, она скоро будет готова.

Сэм поразилась. На кухне не было ни пирога, ни индейки. Бабушке, судя по всему, намного хуже, чем рассказывала Кэсси.

— Спасибо, бабушка, — с любовью сказала Кэсси, похлопав её по руке. — Звучит заманчиво.

Она подвезла к кровати небольшой столик на колёсиках, на котором стоял компактный телевизор со встроенным проигрывателем дисков. Кэсси включила его и стала возиться с громкостью, пока не убедилась, что бабушка довольна, а потом знаком показала девочкам, чтобы они вышли. Она даже не попыталась их представить.

Напротив располагалась другая спальня. Они словно зашли в совершенно другой дом. Кэсси содержала свою комнату в идеальной чистоте. У дальней стены, под единственным окном, стояла небольшая кровать, слева от них — такой же маленький комод, а справа — письменный стол. Не считая нескольких вещей на столе и рюкзака на кровати, комната была пуста.

— Мне нравится поддерживать тут чистоту, — объяснила Кэсси, закрывая дверь.

Сэм на мгновение потеряла дар речи — а такое случалось нечасто. Она просто не знала, что сказать. Пройдя к столу, она взяла фотографию в рамке и рассмотрела её. На ней была молодая, очень красивая женщина с русыми волосами. Рядом с ней стоял высокий, привлекательный латиноамериканец.

— Это твои родители? — спросила Сэм.

Кэсси кивнула и, забрав фотографию, провела по ней пальцем.

— Да. Они познакомились в колледже, где учились на химическом факультете. Мама поступила в колледж позже, потому что в шестнадцать лет бросила школу. Бабушка, впрочем, очень ею гордилась, потому что она всё-таки получила диплом об общем образовании, а потом и стипендию. Родители поженились сразу после того, как окончили университет, а вскоре родилась я. Ей было двадцать девять.

Она несколько раз моргнула и сделала глубокий вдох.

— Мама умерла от рака, когда мне не было и года. Бабушка сказала, что папа слишком сильно её любил. Он не мог смириться с мыслью, что потерял её и что теперь ему придётся воспитывать ребёнка одному. Через несколько месяцев он уехал, и с тех пор меня растила бабушка. Она вернулась сюда, в Оушенсайд, когда мне было года два.

Поставив фотографию на место, Кэсси прошла к комоду и выдвинула нижний ящик. Оттуда она достала коробку и поставила её на кровать, а девочки сели рядом. Когда Кэсси сняла крышку, стало сразу ясно, что это её коробка воспоминаний.

— Она любила меня.

Соска, ещё одна фотография — её мама, держащая на руках младенца, локон волос, перевязанный розовой лентой. Кэсси аккуратно разложила всё это на выцветшем одеяле, закончив газетной вырезкой с маминым некрологом.

— Конечно, она любила тебя, — сказала Элли, взяв Кэсси за руки. — Уверена, бабушка тоже любит тебя.