Западноевропейский сонет XIII-XVII веков. Поэтическая антология

Как молоты на сердце-наковальне,
Слова куют из помыслов стихи.
Вздыхаю, опаленный и опальный,
И раздувают вздохи, как мехи,

Ревущее в груди, как в горне, пламя.

Любовь же углем служит для огня.
Тружусь я в муках днями и ночами,
В ушах стоит и стон, и стукотня.

Когда ж слезами заливаю тщетно

Огонь, что сердце мне испепелил,
Он оживает и горит победно,
Как будто масла в топку я подлил,

И вновь, на труд бесплодный обречен,

Я мучусь, как Сизиф и Иксион.[205]

Amour 45

Глухая ночь, кормилица скорбей,
Подруга бед, вместилище томленья,
Зачем, смолы тягучей и черней,
Ты отдаляешь утра наступленье?

Зачем надежды ты спешишь известь

И адским замыслам даешь раздолье;
Зачем ты пробуждаешь в сердце месть
И грех берешь под сень свою соболью?

Ты — смерть сама, в тебе заключена

Могила света, радостей темница.
Да помрачатся звезды и луна,
И благовонье с неба не струится,

Затем что ты тревожишь страсть во мне,

От коей я горю в дневном огне.

ИЗ ЦИКЛА «ИДЕЯ»

К читателю этих сонетов

0

Кому в стихах одна лишь страсть нужна,[206]
Пусть понапрасну времени не тратит:
За труд его вознаградить сполна
Других стихов, других поэтов хватит.

Ни слез, ни вздохов нет в стихах моих:

Что мне в любви трескучей и плаксивой?
Я духом волен, и поет мой стих
Правдивые и сильные порывы.

Все мышцы должен укрепить в трудах

Любой атлет, ристатель, колесничий,
А я, поэт, — воспеть в своих стихах
Все состоянья духа, все обличья.

У Музы у моей — английский склад:

Ей скучно петь на однозвучный лад.

6

Сколь многих пышных суетных особ,
Взирающих на чернь в окно кареты,
Пожрет забвенье ранее, чем гроб,
Зане в стихах красы их не воспеты.

Прими же в дар бессмертья благодать!

Сей быстрый век века лишат обличья,
И королевы станут почитать
За счастье отблеск твоего величья.

Прочтя рассказ о столь благой судьбе,

Скорбеть начнут матроны и девицы,
Что не дано им было при тебе,
Украсившей прекрасный пол, родиться.

Ты воспаришь, презрев земную ложь,

И в вечных песнях вечность обретешь.

8

Я слишком рано встречу смертный час:
Твой облик без меня преобразится.
Угаснет блеск живых и ясных глаз,
Они, как в норы, спрячутся в глазницы.

Где мрамор был над стрелками бровей,

Уродливым морщинам станет тесно,
И вместо пышных, льющихся кудрей
Я не увижу чахлый мох древесный,

И на щеках — пергамент вместо роз,

Гнилушку между губ взамен жемчужин,
Я не увижу с подбородком нос
Сошедшийся над кашицей на ужин,

Но те стихи, что ты отвергла ныне,

В свой срок тебе отплатят за гордыню.

20