Западноевропейский сонет XIII-XVII веков. Поэтическая антология

По мере сил тебя предостеречь
Старался я от лжи высокопарной,
Я славу дал тебе, неблагодарный,
И сам теперь готов тебя отсечь.

Когда мне нужно из тебя извлечь

Мольбу к любимой, ты молчишь, коварный,
А если не молчишь, язык бездарный,
То, как во сне, твоя бессвязна речь.

И вы, мои мучители ночные,

Ну где ж вы, слезы? Нет чтобы излиться
Перед любимой, жалость пробудив.

И с вами, вздохи, не хочу мириться,

Затем что вы пред нею — как немые.
Лишь облик мой всегда красноречив.

LVII

Мгновенья счастья на подъем ленивы,
Когда зовет их алчный зов тоски;
Но, чтоб уйти, мелькнув, — как тигр легки.
Я сны ловить устал. Надежды лживы.

Скорей снега согреются, разливы

Морей иссохнут, невод рыбаки
В горах закинут, там, где две реки,
Евфрат и Тигр, влачат свои извивы

Из одного истока, Феб зайдет, —

Чем я покой найду иль от врагини,
С которой ковы на меня кует

Амур, мой бог, дождуся благостыни.

И мед скупой — устам, огонь полыни
Изведавшим, — не сладок, поздний мед!

LXI

Благословен день, месяц, лето, час[37]
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз

Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,

Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав

Стяжали ей, певучие канцоны, —
Дум золотых о ней, единой, сплав!

LXII

Бессмысленно теряя дни за днями,
Ночами бредя той, кого люблю,
Из-за которой столько я терплю,
Заворожен прекрасными чертами,

Господь, молю — достойными делами,

Позволь, свое паденье искуплю
И дьявола немало посрамлю
С его вотще сплетенными сетями.

Одиннадцатый на исходе год,

С тех пор как я томлюсь под гнетом злым,
Отмеченный злосчастия печатью.

Помилуй недостойного щедрот,

Напомни думам сбивчивым моим,
Как в этот день ты предан был распятью.

LXV

Я не был к нападению готов,
Не знал, что пробил час моей неволи,
Что покорюсь Амуру — высшей воле,
Еще один среди его рабов.

Не верилось тогда, что он таков —

И сердце стойкость даже в малой доле
Утратит в первом ощущенье боли.
Удел самонадеянных суров!

Одно — молить Амура остается:

А вдруг, хоть каплю жалости храня,
Он благосклонно к просьбе отнесется.

Нет, не о том, чтоб в сердце у меня

Умерить пламя, но пускай придется
Равно и ей на долю часть огня.

LXXIV