Западноевропейский сонет XIII-XVII веков. Поэтическая антология

Сенуччо,[38]

хочешь, я тебе открою,Как я живу? Узнай же, старина:
Страдаю, как в былые времена,
И остаюсь во всем самим собою.

И та, кому я предан всей душою,

Как прежде — то надменна, то скромна,
То снисходительна, то холодна,
То благодушна, то гроза грозою.

Здесь пела, здесь сидела, здесь прошла,

Здесь обернулась, здесь, как стрелы, очи
Вонзила в сердце, взяв навеки в плен,

Здесь грустной, здесь веселою была…

О милой помышляю дни и ночи.
Как видишь, у меня без перемен.

CXIV

Покинув нечестивый Вавилон,[39]
Рассадник зла, приют недоброй славы,
Где процветают мерзостные нравы,
Где я до срока был бы обречен,

Я здесь живу, природой окружен,

И, на Амура не найдя управы,
Слагаю песни, рву цветы и травы,
Ищу поддержки у былых времен.

Ни до Фортуны, ни до черни дела,

Ни до себя мне в этом нет краю, —
Любимую бы мне сюда и друга!

Вот только бы любимая сумела

Безжалостность перебороть свою,
А друг — освободиться от недуга.

CXXIII

Внезапную ту бледность, что за миг
Цветущие ланиты в снег одела,
Я уловил, и грудь похолодела,
И встречная покрыла бледность лик.

Иных любовь не требует улик.

Так жителям блаженного предела
Не нужно слов. Мир слеп; но без раздела
Я в духе с ней — и в мысль ее проник.

Вид ангела в очарованье томном —

Знак женственный любовного огня —
Напомню ли сравнением нескромным?

Молчанием сказала, взор склоня

(Иль то мечта?), — намеком сердца темным:
«Мой верный друг покинет ли меня?»

CXXXII

Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он — любовь, то что же
Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?

Коль им пленен, напрасны стоны. То же,
Что в жизни смерть, — любовь. На боль похоже
Блаженство. «Страсть», «страданье» — тот же звук.

Призвал ли я иль принял поневоле

Чужую власть?.. Блуждает разум мой.
Я — утлый челн в стихийном произволе,

И кормщика над праздной нет кормой.

Чего хочу — с самим собой в расколе, —
Не знаю. В зной — дрожу; горю зимой.

CXXXIV

Мне мира нет, — и брани не подъемлю.
Восторг и страх в груди, пожар и лед.
Заоблачный стремлю в мечтах полет —
И падаю, низверженный, на землю.

Сжимая мир в объятьях, — сон объемлю.

Мне бог любви коварный плен кует:
Ни узник я, ни вольный. Жду — убьет;
Но медлит он, — и вновь надежде внемлю.

Я зряч — без глаз; без языка — кричу.

Зову конец — и вновь молю: «Пощада!»
Кляну себя — и все же дни влачу.

Мой плач — мой смех. Ни жизни мне не надо,

Ни гибели. Я мук своих — хочу…
И вот за пыл сердечный мой награда!

CXXXVII