Заря русской женщины

Итакъ, славянская женщина, порабощаясь, узнавала постепенно опеку мужа, опеку рода, но половой опеки – опеки только за то, что она женщина, a не мужчина, столь свойственной гератанскому праву, она не узнала. Вамъ, конечно, извстно, что родовой бытъ классифицируется двумя преемственными подраздленіями, въ зависимости отъ того – господствуетъ ли въ немъ начало материнское или отцовское, ведутъ ли свое родословіе потомки колнами, исходящими отъ праматери, или исходящими отъ праотца. Въ первомъ случа, родъ называется когнатическимъ, утробнымъ; во второмъ случа – агнатическимъ. Родовая опека надъ славянскою женщиною – уже агнатическая, но сохранила въ себ очень много чертъ когнатизма, говорящихъ о томъ, что древнія преданія матріархата, женовластительства были, въ эпоху правовой формировки, если даже изжиты уже, то не забыты народомъ. Въ особенности сказывается это обстоятельство въ оригинальномъ институт «материнской власти», materna potestas, бытовая наличность котораго выдляетъ славянскія права изъ всхъ другихъ въ средневковь. И съ такою яркостью, что нкоторые историки права даже отрицали существованіе въ славянскомъ обычномъ прав спеціальной отцовской власти (mimdium, patria potestas), столь характерной для древнихъ уложеній Западной Европы, и предполагали, вмсго нея, вроятность смшанной родительской власти. Это – преувеличеніе. При жизни обоихъ родителей, материнская власть была силою скоре моральнаго вліянія на дтей, чмъ правового воздйствія. Обычай признавалъ за матерью преимущество воспитательной роли и требовалъ ея участія, если не ршающаго, то вско-совщательнаго въ вопрос о брак потомства. Но со смертью мужа, славянская «матерая вдова» оставалась существомъ не только лично свободнымъ, но и властнымъ надъ семьею своею, хотя бы въ ней были и возрастныя дти. Лишь съ XV вка начинаются мужскія ограниченія опекунства вдовы-матери. Ране – оно простирается не только на семейственныя и имущественныя отношенія, но даже и на политику и администрацію первобытныхъ славянскихъ племенъ-государствъ. Такими властными матерями-опекуншами были на Руси Ольга, y чеховъ Драгомира, мать Вячеслава, y поляковъ Елена, мать Лешка, и Рикса, мать Казимира. Въ частной жизни – любопытенъ примръ матери знаменитаго аскета еодосія Печерскаго: жестокія истязанія, которыя претерпвалъ этотъ восторженный юноша отъ своей родительницы за пристрастіе къ монашеству, свидтельствуютъ о полнот правъ материнскаго распорядительства свободою и благополучіемъ потомства. Опека матери и вдовы прекращалась только вторичнымъ выходомъ замужъ, т. е. переходомъ ея въ другой родъ и отчужденіемъ отъ рода своихъ дтей, черезъ самоотдачу подъ новую родовую опеку. Любопытно, что въ былинахъ матери богатырей – почти вс вдовы и неизмнно вс держатъ могучихъ сыновей своихъ въ ребяческомъ повиновеніи. Даже пресловутый Васька Буслаевъ, буйный типъ новгородской вольницы, что «не вровалъ ни въ сонъ, ни въ чохъ, только вровалъ въ свой червленый вязъ», трепещетъ передъ волею матери, какъ мальчишка, котораго сажаютъ въ карцеръ на хлбъ и воду. Тмъ же огромнымъ уваженіемъ къ матери-вдов, какъ былины, дышатъ завщанія удльныхъ князей. Мы видимъ мат-вдову то имущественною опекуншею своихъ дтей, то ихъ нераздльною совладлицею – чаще всего съ младшими дтьми, посл выдла старшихъ, то безапелляціонною распорядительницею наслдственныхъ выдловъ, и это, опять-таки, включительно до отношеній государственныхъ. Даже на закат удльной Руси и на зар московскаго самовластія, Іоаннъ Калита и Дмитрій Донской оставляютъ вдовамъ своимъ полномочія блюсти удлы дтей. «Если одинъ изъ сыновей умретъ, то удлъ его мать длитъ между остальными сыновьями; если по смерти отца родится сынъ, мать должна подлить его, взявши части отъ удловъ старшихъ его братьевъ; наконецъ, если y одного изъ сыновей, по какимъ-нибудь причинамъ, убудутъ вотчины, мать придаетъ ему отъ удловъ остальныхъ его братьевъ» (Шпилевскій).