Зет

Я ненавижу тебя. Всегда я тебя ненавидела. Всегда я тебе завидовала. Ведь без оливковых деревьев даже виноградники кажутся сиротами. Ведь без скал даже море словно перестает быть морем. Ведь без твоих зубов мои губы превратились в двух червяков. Без тебя я ничто. Я ненавижу тебя, мой милый дом, за то, что ты меня предал. Я ненавижу тебя, потому что сегодня ты опоздал на свидание. Никогда не поверю, что ты не придешь. Никогда не поверю, что ты отменил свидание. И знаешь почему? Потому что у меня нет даже возможности покончить жизнь самоубийством. И поэтому до тех пор, пока я совсем не разложусь, я буду носить внутри звук твоего смолкшего голоса, хаос моего времени. Здесь, в вышине, страшно жгут лучи солнца. Жгут и опаляют мои крылья. Теперь я таю. Какое наслаждение! Наконец-то я исчезаю. Забываю тебя. Да, так внезапно. Кто ты? Где ты? Я, смутно помню, как-то раз... Нет, не может быть, это был кто-то другой, не ты. На земле? Ты имеешь в виду вон ту планету? Да, конечно, а как же. Хорошо, спасибо. Да. Да. Понятия не имею. Что ты говоришь? Не понимаю. Понятия не имею. Я никогда не знала тебя. Какое наслаждение исчезнуть! Какое облегчение! Когда-нибудь, возможно. Нет. Ты, тело, ты, бунтарь, предало меня. Ты первое ушло и оставило меня без крова. И я стала проституткой и забыла тебя в борделе Большой Медведицы. Я забыла тебя; впрочем, так тебе и надо. Ты меня предало. Ты меня предало. Я потеряла тебя и сама пропала. Я не знаю тебя.

«Во время вчерашних похорон депутата Зет не было ни беспорядков, ни столкновений с полицией. А почему? Потому что партия ЭДА решила, чтобы похороны прошли без инцидентов, и отдала соответствующие распоряжения. Значит, когда ЭДА не стремится к беспорядкам, беспорядков не происходит. А когда провоцируются столкновения с полицией, они провоцируются так, как того хочет ЭДА, их организует ЭДА, их создает ЭДА. Вот какой напрашивается вывод из похорон Зет».

Часть III. Бездна, которая разверзлась в результате землетрясения...

1

Наступила жара. Нейтропольцы продолжали спокойно заниматься своими делами. Не было спокойно лишь в той части города, где находилась больница АХЕПАНС. И хотя ворота стадиона были закрыты, площадь перед ним и улица, ведущая к больнице, были полны народа. Здесь должны были провезти на вокзал гроб, чтобы оттуда отправить в Афины. Мы хороним нашу юность, думал два дня назад молодой студент, когда на этой улице перед наглухо запертыми воротами стадиона расставался навсегда со своей любимой. А теперь он пришел сюда проститься с мертвым героем, и эти двое похорон слились в его представлении.

Юношу утешал сопровождавший его друг. В наши дни происходят такие значительные события, говорил он, что человеку, не желающему отставать от жизни, нельзя падать духом.

— А тебе нравится растравлять свои душевные раны, — продолжал он. — Ты сам себя накручиваешь. Мэри для тебя лишь предлог. Даже если бы вы не расстались, ты все равно нашел бы причину для страдания.

И студент слушал его, ему было приятно слушать подобные речи. Но, лишившись любимой, он никак не мог утешиться, особенно в такое утро, как сегодня. Весна, бросив грузила в море, шла ко дну. Сети погружались в глубину синих вод, пока на поверхности от них не остался лишь ободок, темный на светлом фоне. Гнетущее чувство не покидало юношу с тех пор, как он расстался с Мэри. А все произошло так глупо! Здесь, перед железными воротами стадиона, мрачными, немыми, мертвыми!.. И вдруг он услышал позади себя крик:

— Я ранен!

Он мгновенно обернулся и увидел мужчину, лежавшего неподвижно посреди мостовой, но в потоке стремительно мчавшихся машин — на площади Синтривани всегда было большое движение — он не мог различить ту, что его сшибла. Сразу забыв о своих собственных переживаниях, студент побежал к ближайшему телефону — оттуда после университетских лекций он звонил обычно Мэри, и, набрав номер ИКА[11], попросил, чтобы выслали санитарную машину за тяжело раненным на площадь Синтривани. Через несколько минут пришла санитарная машина, в нее положили пострадавшего и увезли в городскую больницу.

2

Он шел к Прокурору — во второй раз решил он обратиться к властям, — и тут его ударили по голове. В первый раз он разговаривал со Следователем. Весь день он боролся с собой и в конце концов не выдержал. В тот проклятый четверг, когда он прочел в газете, что Янгос сшиб на своем грузовичке депутата, все в нем восстало. Он один знал правду. Накануне Янгос сказал ему: «Сегодня первый раз в жизни я выкину такой номер... Наверно, даже убью человека». И сделал это. Тогда Никитас еще не знал, умрет ли Зет, но что из того?

«Уже наступила клиническая смерть. По существу, Зет — это тело без головы. Тело живет. Мозг мертв».