Железнодорожный мир

Канцелярщина развилась въ администраціи желзныхъ дорогъ въ обширныхъ размрахъ, а между тмъ, казалось бы, именно тамъ она мене всего умстна. Если канцелярщина вредна въ учрежденіяхъ бюрократическихъ по своему существу, то въ желзнодорожномъ дл, — дл живомъ, основанномъ на математической пунктуальности, она положительно пагубна. Благодаря ей, желзнодорожные служащіе совершенно безполезно обременяются излишнею и непроизводительною работою, а въ дло вносится показная формалистика.

Весьма понятно, впрочемъ, почему канцеляризмъ нашелъ гостепріимную почву на желзныхъ дорогахъ: русскіе люди — сибариты вообще, а желзнодорожники въ особенности. Къ чему утруждать себя здить по линіи, слдить за порядками, убждаться лично и на практик въ томъ, что длается на мст и какъ длается, и затмъ, на основаніи личнаго и практическаго опыта, издавать цлесообразныя распоряженія и правила? Можно всякое дло оформить на бумаг, за всмъ слдить и распоряжаться, сидя за письменнымъ столомъ, изъ глубины роскошнаго кабинета, гд все такъ удобно, такъ уютно, гд безпрерывно топится привтливый каминъ, гд, смотря по настроенію духа, можно заняться тмъ или другимъ дломъ, и прервать его, когда только вздумается, куда съ благоговніемъ и подобострастіемъ входятъ подчиненные съ докладами, просьбами, жалобами, кляузами, и гд, наконецъ, весьма удобно разыгрывать роль желзнодорожнаго олимпійца.

Господа желзнодорожники, привыкшіе слдить за всмъ, что длается на линіи, изъ длъ и бумагъ, къ нимъ поступающихъ, за неимніемъ времени прочитывать всю массу письменности, которою ихъ заваливаютъ, вовсе не знаютъ того, что длается на линіи, а о томъ, что они знаютъ, составляютъ себ превратное понятіе. Вслдствіе этого, распоряженія и правила, ими издаваемыя, несогласны съ практикою, не достигаютъ цли и только запутываютъ дло. Несостоятельность распоряженій, исходящихъ большею частью даже не отъ самихъ начальниковъ, а отъ ихъ секретарей, скоро обнаруживается на практик, вслдствіе чего возникаютъ недоразумнія и обширная переписка; затмъ все это отмняется, дополняется, измняется, и въ результат получается какая-то фантасмагорія предписаній, приказовъ, циркуляровъ, съ дополненіями, измненіями, примчаніями, дополненіями къ измненіямъ, измненіями къ дополненіямъ, — настоящій хаосъ. Такъ-какъ мелкимъ служащимъ, для которыхъ все это длается и которые руководствуются большею частью практическимъ опытомъ, нтъ возможности разобраться въ этомъ подавляющемъ количеств приказовъ, то послдніе постоянно нарушаются, и по этому поводу опять возникаетъ масса совершенно безплодной, ни къ чему не ведущей переписки, гд все-таки неизбжно фигурируетъ сакраментальная фраза: «на основаніи измненія къ дополненію приказа за нумеромъ такимъ-то, отъ такого-то числа».

Чтобы дать нкоторое понятіе о томъ, въ какой степени развитъ канцеляризмъ на желзныхъ дорогахъ, достаточно сказать, что управляющему или директору дороги приходится ежедневно около 250 разъ подписать свою фамилію; столько же приблизительно подписей приходится на долю каждаго начальника отдльной службы; даже начальникъ станціи, занимающій въ желзнодорожной іерархіи весьма посредственное положеніе, и тотъ совершаетъ до ста подписей въ день. Спрашивается, можетъ-ли директоръ дороги, подписывающій ежедневно до 250 разъ свою фамилію подъ иногда очень объемистыми длами, знать то, что имъ подписывается? А если онъ не иметъ о томъ никакого понятія, то къ чему служатъ его подписи? Не выходитъ-ли, поэтому, что желзныя дороги управляются не управляющими и директорами, а письмоводителями, секретарями, столоначальниками и т. д., директора же служатъ только автоматами для подписыванія бумагъ, за что и получаютъ сумасшедшіе оклады.

На одной желзной дорог, противъ одного служащаго, занимавшаго довольно приличное мсто, по какому-то поводу было возбуждено административное преслдованіе, которое, по всмъ даннымъ, должно было кончиться увольненіемъ его отъ службы. Дйствовали-ли тутъ интриги и зависть, или на самомъ дл служащій былъ не безупреченъ — безразлично; но такъ-какъ онъ самъ лично чувствовалъ себя правымъ, и притомъ имлъ нкоторыя связи, то не преминулъ этимъ воспользоваться, и отправился къ директору дороги съ объясненіемъ и просьбою о защит. Директоръ принялъ его въ своемъ кабинет, и между ними завязался слдующій полу-интимный, полу-оффиціальный разговоръ.

— Господинъ директоръ, — началъ служащій, — извините, пожалуйста, за безпокойство, но я пришелъ къ вамъ по очень важному длу.

— Прекрасно, — сказалъ директоръ, — объясните мн свое дло, а я покамстъ буду подписывать бумаги и васъ слушать.