Женщины Цезаря

– Они все согласны в одном: тебя следует немедленно убить.

С тех пор как Цицерон прочел те письма, он знал, что его хотят убить, но услышать об этом сейчас, из уст этой бедной, напуганной женщины, – такой ужас Цицерон испытал впервые в своей жизни. Его убьют! И очень скоро!

– Как и когда? – спросил он. – Ну же, Фульвия, говори! Я не собираюсь вызывать тебя в суд, ты заслужила награды, а не наказания! Скажи мне!

– Луций Варгунтей и Гай Корнелий придут сюда на рассвете вместе с твоими клиентами, – сказала она.

– Но они – не мои клиенты! – тупо возразил Цицерон.

– Знаю. Но было решено, что они будут проситься к тебе в клиенты в надежде, что ты поддержишь их возвращение на публичную арену. Проникнув в дом, они начнут настаивать на личной беседе у тебя в кабинете, чтобы изложить свою просьбу с глазу на глаз. Там они заколют тебя и скроются, прежде чем твои клиенты узнают о случившемся, – сказала Фульвия.

– Тогда это просто, – сказал Цицерон, вздохнув с облегчением. – Я запру все двери, поставлю часовых в перистиле и откажусь от приема клиентов по причине болезни. И весь день просижу дома. А теперь пора действовать. – Он встал, похлопал Фульвию Нобилиор по руке. – Огромное спасибо тебе, и скажи Квинту Курию, что он заслужил полное прощение. Но еще передай ему, что если он объявит обо всем этом в сенате послезавтра, то станет героем. Я даю ему слово, что не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– Передам.

– Что же именно планирует Катилина на время Сатурналий?

– У них где-то спрятано много оружия. Квинт Курий не знает где. И это оружие раздадут всем сторонникам. Двенадцать пожаров должны вспыхнуть по всему городу, включая один на Капитолии, два на Палатине, два в Каринах и по одному на обоих концах Форума. Определенные люди должны войти в дома всех магистратов и убить их.

– Кроме меня, ведь я уже буду мертв.

– Да.

– Тебе лучше уйти, Фульвия, – сказал Цицерон, кивнув жене. – Варгунтей и Корнелий могут явиться сюда раньше времени, а мы не хотим, чтобы они тебя увидели. Тебя кто-нибудь сопровождал?

– Нет, – прошептала она, опять побелев от страха.

– Тогда я пошлю с тобой Тирона и еще четверых.

– Ничего себе заговор! – рявкнула Теренция, врываясь в кабинет Цицерона, как только дала указания провожатым Фульвии Нобилиор.

– Дорогая моя, без тебя я уже был бы мертв.

– Сама знаю, – сказала Теренция, плюхаясь в кресло. – Я отдала распоряжения слугам. Они запрут двери, как только вернутся Тирон и все остальные. А теперь напиши крупно печатными буквами объявление, что ты болен и никого не принимаешь. Я прикажу приколоть его на входную дверь.

Цицерон послушно написал объявление и отдал жене, чтобы она позаботилась об организации обороны. Какой бы полководец из нее получился! Ничего не забудет, замурует все входы и выходы.

– Тебе нужно увидеться с Катулом, Крассом, Гортензием, если он вернулся с побережья, Мамерком и Цезарем, – сказала она после того, как все приготовления были закончены.

– Не раньше вечера, – слабым голосом отозвался Цицерон. – Сначала надо убедиться, что я вне опасности.

Тирон расположился наверху, у окна, из которого была хорошо видна входная дверь. Через час после рассвета он сообщил, что Варгунтей и Корнелий наконец ушли. Несколько раз они безуспешно пытались открыть замок прочной входной двери дома Цицерона.

– Это отвратительно! – воскликнул старший консул. – Я, старший консул, заперт в собственном доме? Тирон, разошли людей ко всем консулярам Рима! Завтра я заставлю Катилину убраться из города.

Пятнадцать консуляров явились на зов – Мамерк, Попликола, Катул, Торкват, Красс, Луций Котта, Ватия Исаврийский, Курион, Лукулл, Варрон Лукулл, Волькаций Тулл, Гай Марций Фигул, Глабрион, Луций Цезарь и Гай Пизон. Ни консулов следующего года, ни будущего городского претора Цезаря не пригласили. Цицерон решил созвать только военный совет.

– К сожалению, – медленно начал он, когда все собрались в атрии, слишком маленьком для того, чтобы с комфортом разместить столь большую и представительную компанию (непременно нужно будет как-то заработать денег, чтобы купить дом побольше!), – я не могу убедить Квинта Курия дать показания, а это значит, что у меня нет полноценного дела. Фульвия Нобилиор тоже не будет свидетельствовать, даже если сенат согласится выслушать показания женщины.

– Теперь я верю тебе, Цицерон, – сказал Катул. – Я не думаю, что ты выдумал те имена.

– Ну, спасибо тебе, Квинт Лутаций! – резко прервал его Цицерон, метнув гневный взгляд. – Твое одобрение согревает мне сердце, но не помогает решить, что сказать завтра в сенате.

– Сосредоточься на Катилине и забудь обо всех других, – посоветовал Красс. – Вытащи из своего волшебного ящика одну из твоих потрясающих речей и нацель ее на Катилину. Ты должен заставить его уехать из Рима. Остальные из его банды могут остаться, но мы будем внимательно следить за ними. Отрежь голову, которую Катилина в противном случае посадит на шею сильного, но безголового тела Рима.

– Если он до сих пор не уехал, то не уедет, – мрачно сказал Цицерон.