Женщины Цезаря

Какая она красивая! Какая очаровательная, какая восхитительная! И после небольшой заминки она держалась совершенно спокойно, указывая ему на блюда, которые повара в доме Цезаря готовили лучше всех, предлагая попробовать то одно, то другое. И все это – с улыбкой, в которой не было и намека на застенчивость. Однако не проглядывало в ней и кокетства. Помпей осмелился спросить ее, как она проводит дни. (Кому интересны были ее дни? Кого волновало, что она делает со своими ночами, когда луна высоко поднимается в небе и ее колесница несет ее к звездам?) Юлия ответила, что читает книги или гуляет, посещает весталок или своих подруг. Спокойный ответ, данный низким, мягким голосом. Когда Юлия наклонилась вперед, Помпей увидел, насколько нежна и безупречна была ее кожа, хотя и не увидел ее груди. Руки – хрупкие, но округлые, с небольшой ямочкой на локте, кожа вокруг глаз чуть фиолетового оттенка, на каждом веке блеск лунного серебра. Такие длинные, прозрачные ресницы! И брови такие светлые, что едва различимы. Она не красилась, а ее бледно-розовый рот сводил с ума. Губы – полные, красивой формы, со складочками в уголках, говорящими о смешливости.

Цезарь и Аврелия уже не существовали для Юлии и Помпея. Они говорили о Гомере и Гесиоде, Ксенофонте и Пиндаре, о путешествиях по Востоку. Она с жадностью внимала речам Помпея, словно Великий Человек был не менее одаренным оратором, нежели Цицерон. Она задавала ему разные вопросы обо всем, от албанцев до пресмыкающихся, населяющих окрестности Каспийского моря. Видел ли он Арарат? Как выглядит еврейский храм? Действительно ли люди ходят по водам Асфальтового моря? Видел ли он когда-нибудь черного человека? Каков из себя царь Тигран? Правда ли, что амазонки когда-то обитали в Понте, в устье реки Термодонт? Доводилось ли ему встречаться с амазонками? Говорят, что Александр Великий видел их царицу где-то на берегах реки Яксарт. О, какие удивительные имена у их рек – Окс, Аракс, Яксарт… И как только человеческий язык мог изобрести такие странные звуки?

А немногословный, прагматичный Помпей, со своим лаконичным стилем и слабым образованием, был очень рад, что жизнь на Востоке и Феофан приучили его к чтению. Он произносил слова, сам не сознавая, как они удержались у него в голове. И мысли у него появились такие, о существовании которых он даже не подозревал. Помпей и не думал, что умеет так оригинально мыслить! Он скорее умер бы, чем разочаровал это изысканное молодое создание, не отрывающее взгляда от его лица, словно он являл собою фонтан познаний и идеал красоты.

Еда простояла на столе значительно дольше, чем обычно мог вытерпеть вечно занятый Цезарь. Но когда день уже начал незаметно клониться к вечеру и в перистиле стало темнеть, хозяин дома незаметно кивнул Евтиху – и появились слуги. Аврелия поднялась.

– Юлия, нам пора уходить, – сказала она.

Поглощенная разговором об Эсхиле, Юлия вскочила и с трудом вернулась в реальность.

– О avia, уже пора? – воскликнула она. – Я и не заметила, как прошло время.

Ни словом, ни взглядом не дала она понять, что ей не хочется уходить или что ей не понравилось, что бабушка положила конец особому удовольствию – да, да, именно так Юлия назвала свою беседу с Помпеем. Когда у ее отца бывали гости, обычно ей не разрешали находиться в столовой, поскольку ей не исполнилось еще восемнадцати лет.

Она поднялась, протянула руку Помпею как другу, ожидая, что он пожмет ее. И хотя обычно Помпей этого не делал, он взял ее руку – осторожно, словно она могла сломаться, – и чуть коснулся ее губами.

– Благодарю тебя за компанию, Юлия, – проговорил он, с улыбкой глядя ей в глаза. – Бруту очень повезло.

– Бруту действительно очень повезло, – обратился он к Цезарю после того, как женщины ушли.

– Я тоже так думаю, – ответил Цезарь, улыбаясь своим мыслям.

– Я никогда не встречал девушки, подобной Юлии!

– Юлия – бесценная жемчужина.

После этого уже все слова были излишними. Помпей стал прощаться.

– Приходи, Магн, – пригласил его Цезарь, стоя у порога.

– Завтра, если не возражаешь! Послезавтра мне предстоит ехать в Кампанию, и меня не будет в Риме неделю. Ты прав. Так жить нельзя. Три-четыре философа для компании. Как ты думаешь, зачем мы вообще селим их у себя?

– Для умных бесед в мужском обществе. Причем выбираем только тех, кем не прельстятся наши женщины. А еще они нужны нам для поддержания греческого, хотя, я слышал, Лукулл специально делает ошибки в греческом варианте своих мемуаров. Нарочно – чтобы доставить удовольствие греческим грамотеям, которые все равно не поверят, что римлянин может говорить и писать на чистейшем эллинском. Что касается меня, я не имею привычки селить у себя философов. Они такие паразиты.

– Ерунда! Просто ты – лесной кот. Ты предпочитаешь жить и охотиться в одиночку.

– О нет, – тихо возразил Цезарь. – Я живу не один. Я самый счастливый человек в Риме, ведь я живу с Юлией.