Жизнь замечательных

это, инесса, город, инесса, город такой, инесса,
я ходил по нему, был молод, инесса, молод ходил, повеса.
покупал на привозе вино я, инесса, цвета пореза,
и пятном маячил на море у волнореза.

здесь бывает инесса, холод, инесса, холод такой, инесса,

что охота пойти на пересыпь сразу выпить купить шартреза,
заглянуть в ноздреватые арки, инесса, под шум железа:
в запотевших окнах мелькают голые груди, кубики пресса.

но сейчас, инесса, тепло, нынче лето у нас, инесса,

облачка перьевые висят, словно вовсе они без веса,
улочки пылевые, ниточки бельевые,
почему же, инесса, мы до сих пор на «вы»? и

это инесса, голод, инесса, голод такой, инесса,

ты чудачка, инесса, ты выглядишь как принцесса!
так пойдем на шум полонеза в кафе «У Каца»,
раз нет леса в одессе, инесса, на пляж влюбляться!

красотки

мимо высотки на Соколе пробегали красотки.
и ладно бы, там, кроссовки,
а то ведь шпильки!
я как раз читал Рильке в скверике на скамейке
(конечно, в оригинале),
когда красавицы эти мимо меня пробегали.
не пробегали даже, а быстро так семенили
по гравийной дорожке.

и у брюнетки под майкой упруго скакали дыни,

а у блондинки прыгали капитошки.

«будешь готов ли да…»

будешь готов ли да
белым гореть с утра?
вскинет бровь саида
плечом поведет зухра

стану готова и я

кипеть в городском саду
обронит бамбарбия
подмигнет киргуду

сколько нас не считай

ложись бел на бордюр
распахнет гюльчатай
разольется будур

будешь ими любим

так как не знаешь сам
кивает сим-салабим
поддакивает сезам

сыпали айлюли

и растворялась тьма
отрывала гюли
штопала фатима

комары

Там комары! О, Боже! Комары!
Вонзают свои хоботы в шары
молочных дачниц.
Раздаются стоны.
Сердец биенье, жаркие шлепки.
Но как проворны

крылатые гусары!

Как легки!
Как обходительны, как смелы, остряки!
(совсем не то, что наши мужики).

Кто еще может так желать тепла,

томясь в лесною чаще, в перелеске?
Шуршать у равнодушного стекла,
и вспеслкивать ногами как в бурлеске
заставить дам, идущих тенью лип?

Любовник тонкий, ты погиб.

Погиб.
В пик наслажденья брызнул земляникой.
Но натиск твой, твой темперамент дикой,
пример высокий чувственной игры
души красавиц, знаю, растревожит.

– Там комары! Ах, мама, комары!

Там комары! О, мама!
Боже!
Боже!

случай на Сущёвке

позвонил на Серебрянный Дождь,
сообщить – на Сущёвке, мол, пробка.
вдруг, направо – красотка: сумка, укладка, бровка,
осиная талия…

ну, бабац – и авария!

я на радио в автоответчик вещаю,

грустно так сообщаю,
что пусть мне и неловко,
хоть девушка замечательна,
но теперь уже встала Сущёвка
наверное окончательно.

колготки