Зимнее марево

— А знаешь, я помню монеты в полкопейки, — оживился дедушка. — Были и в четверть. Так на монете и написано: одна четвертая копейки. Дробью…

Антона это удивило. Зачем выпускать монету в пол- или четверть копейки, когда можно просто-напросто разрубить копейку пополам и соответственно на четыре части. Вот и будет всем понятно, а главное, наглядно.

В дверь позвонили. Дедушка с бабушкой заторопились встречать гостей. Антон тоже выглянул.

Дормидонтов — высокий, худой, в очках с темно-фиолетовыми стеклами, раздевался в прихожей. Гортанный его голос разносился далеко по квартире.

— Доехали почти без приключений. Только в метро вышел конфуз: едва не опоздал выйти. — Ступая неуверенно, двинулся по коридору. Его поддерживала жена. От обоих даже на расстоянии пахло лекарствами. В свободной руке Дормидонтов нес фигурный футлярчик со скрипкой.

Когда-то Евгений Борисович служил инженером. Побаливали глаза, он не обращал внимания. И однажды утром проснулся слепым. Глаукома — вот как называлась болезнь, лишившая его зрения. Название ее звучало ужасно.

«Если у тебя начнут побаливать глаза, — поднимая вверх указательный палец, наставлял Антона дедушка, — немедленно надо сказать старшим. И идти к врачу». Антон об этом все время помнил. Еще он тщательно следил, не появляются ли у него седые волосы. Однажды мама, рассказывая заказчице про Дормидонтова и историю его слепоты, многозначительно прибавила: «И, кроме того, в молодости он седел». Последнее прозвучало особенно зловеще.

Остатки волос у Дормидонтова действительно были седыми.

Скрипку положили на диван. Дедушка подвел Антона к Дормидонтовым. Старушка ласково погладила Антона по голове, а слепец резко выкинул вперед твердую холодную руку, стиснул его пальцы.

— О, крепкая ручонка!

Дедушка при помощи бамбуковой палочки задернул занавески. Люстра, светившая обычно вполовину, тремя лампочками, зажглась всеми шестью. Стеклянные трубочки, окружавшие лампы как бы бахромой, празднично заискрились.

— Ну что, прямо будем садиться? — сказал дедушка.

— Да, все готово, — подтвердила баба Таня.

Дедушка и бабушка заняли обычные места. Антона отправили на дальний конец стола — спиной к окнам. Дормидонтовы устроились напротив дедушки, возле пианино. Евгений Борисович снял страшные очки. За ними скрывались серые, влажные и, казалось Антону, затвердевшие в неподвижности глаза.

Как жить, если совершенно ничего не видишь? Антон даже подумать о таком страшился.

Справиться с едой Евгению Борисовичу помогала жена. Порезала ветчину и направляла вилку. А пирог с капустой он, похоже, так и не распробовал: начинка сыпалась на тарелку, на скатерть, ему на брюки.

— Какие новости в обществе? — спросила бабушка.

Бабушка и Дормидонтов были членами общества слепых, странной, по мнению Антона, организации. Довольно часто от общества устраивались экскурсии за город — на автобусах и пароходах. Ездили бабушка с дедушкой, который членом общества не был, ездили Дормидонтовы. Тут и таилось противоречие: зачем Дормидонтову и другим, которые ничего не видят, экскурсии? А с другой стороны, как бабушка, которая и шьет и читает, могла записаться в это общество? Например, баба Лена, а она видит гораздо хуже бабы Тани, членом общества не являлась…

А может быть, слепых специально перемежали зрячими? А то приходят все в черных очках, с палками… И обсуждают всякие вопросы, не видя друг друга… Они ведь даже не знают, что как выглядит. Зрячие им рассказывают.

— Как дела у вашего сына? — в свою очередь, поинтересовался Дормидонтов.

— Все в порядке, благодарю вас, — ответил дедушка.

— Ему поручили очень интересную постановку, — прибавила бабушка.

— Одно время вы говорили, у него неприятности с дирекцией, — монотонно продолжал Дормидонтов.

Дедушка едва заметно, краешком взгляда коснулся бабы Тани.

— Творческая жизнь ведь очень непостоянна. Сегодня одно, завтра другое. Но сейчас все, слава богу, благополучно. — И без всякого перехода дедушка объявил: — А знаете, Антон сегодня участвовал в настоящих археологических раскопках. И добыл интереснейшую монету. Неподалеку от нас снесли дом. Там, где прежде стоял монастырь. И ребята предприняли розыск древней утвари.

— Ну да, правильно, — звонко хлопнул себя ладонью по лбу Дормидонтов. — Конечно, там могут быть интересные захоронения, клады…

— Там и череп нашли, — решился вставить Антон. — Ученые его не взяли, он там валяется… — За столом воцарилась тишина. Возможно, ему не поверили? — Зубы у него перламутровые, — для убедительности привел он запомнившуюся ему подробность.

— Ну какими после этого могут вырасти дети! — тоненько воскликнула жена Дормидонтова.

— Хорошо, хорошо, — будто обжегшись, хотя ничего горячего на столе не было, уронил вилку в тарелку дедушка. — Чай, наверно, попьем позже? А сейчас поиграем?