Знак Водолея

В роскошном холле у этого парикмахера Яша познакомился с молодым человеком в ловко сидящей на нем студенческой тужурке и с золотым зубом во рту. С первой минуты Яша ощутил к нему легкую неприязнь и охотно уклонился бы от дальнейших встреч и отношений, но молодой человек оказался прилипчивым. То ли он не замечал Яшиной холодности, то ли плевать ему на нее было. Он назвал себя графом Корецким, объяснил, что отец его — магнат, хорошо известный в Сувалкской губернии, что пребывает здесь по желанию отца, который непременно хочет, чтобы сын его закончил университет… Что до него, то ему этот университет надоел смертельно. Он туда и носу не кажет. Слава отцу небесному, в Петербурге еще есть места, где можно развлечься! Но вот беда, деньги отец высылает хотя и крупными суммами, но только раз в месяц. («Старый сквалыга хочет научить меня жить расчетливо! Меня, графа Станислава Корецкого! Ха-ха!») А он на днях проигрался в дым, вдребезги!

— В банке тридцать тысяч, ты представляешь? Господа, кто желает? Гробовое молчание. Могу забрать выигрыш, но черт бы побрал мой польский гонор! Господа, неужто же никто не рискнет? И вдруг от столика, где старикашки режутся в вист по копеечке, поднимается этакий лысенький грибочек в очках: «Позвольте карточку, мон шер ами… Ва-банк!» Выписывает чек, смотрю: Гиршман-банкир! Даю карты, кладу себе — я убит! А этот кровопивец берет себе спокойненько мой выигрыш и идет к своему столику доигрывать копеечный вист. Ирония! О матка боска! И я, я!.. Вынужден занимать на извозчика у лакеев, которые меня знают и потому дают охотно. Я же возвращаю с большим процентом!

Рассказывал он это напористым тоном, явно набиваясь в приятельство. И когда Яша под напором этой мягкой, но упорной воли рассказал о себе, Корецкий заявил небрежно:

— Все это пустяки, милейший! Пойдем со мною в игорный зал, я тебя познакомлю с нужными людьми, они тебе обделают все в два счета и единственно ради твоих прекрасных глаз. Голубчик мой! Люди общества помогают друг другу, это естественно. Поиграешь денек-другой… в буфете за чашкой кофе, за рюмочкой перебросишься парой слов с нужным человеком, вот и сделано дело!

— Не больше ли проиграешь, пока составишь такое знакомство? — возразил Яша, усмехаясь.

— А ты выигрывай! — живо возразил граф Корецкий. — То, что я рассказал тебе о себе, несчастный случай, катастрофа, извержение вулкана! Не подвернись этот Гиршман, я бы преспокойно ушел из клуба с тридцатью тысячами в кармане! — Он облизнул тонкие губы. — Да я и побольше уносил, случалось… Но что толковать? Карты — судьба! За кого они, тому и везет! И наоборот…

Так они поговорили и разошлись, но два дня спустя Стасик — так он просил себя называть — забежал к нему в гостиницу, предложил показать ему «самые шикарные места» и действительно затащил Яшу в кабаре, где после полуночи на сцене показывали «дьявольский шабаш», то есть непристойные танцы, все это в багровом свете, в дыму. Внизу, в погребке, за особенную, очень высокую плату желающим показывали синемаленты, тайно привозимые из Парижа. Исцарапанные ленты часто рвались, вспыхивало электричество. Оно освещало лоснящиеся, побагровевшие от грязных желаний омерзительные, нелюдские морды. И Яша с дрожью и отвращением подумал про то, что его лицо, наверное, выглядит точно так же…

— Ну его к черту! Больше я сюда не пойду! — говорил он, с наслаждением вдыхая зимний здоровый воздух, такой свежий после душного зала.

— Ни в коем случае! Зачем? — отзывался Стасик. — Один раз не мешает посмотреть, а ходить каждый день незачем. Цо занадто, то не здрово. Есть другие места…

Другие места были не лучше. Прежнее чувство чего-то ненастоящего, убогой подделки, жалкого подражания томило Яшу, когда он, просыпаясь после тяжкого похмельного сна, лежал в гостиничной постели и курил, разглядывая позолоченную лепнину потолка. Он сам неясно представлял, о какой жизни томится и взыскует его душа? Чего она ждет, чего требует? Знал только, что жизнь, которой он жил и живет сейчас, — ненастоящая. А что, если настоящей жизни и вовсе нет? — спрашивал он себя. Ответа на этот главный вопрос у него не было.

Разрыв с Сонечкой, который, как ему показалось вначале, пережил легко, все еще саднил. От него в душе образовалась как бы трещина, сквозь которую не спеша, но и безостановочно утекало желание жить. Но и желания умереть у него не было. Возникло странное состояние, которого он не мог, не умел понять…

Яша потянулся рукой, нащупал кнопку и позвонил, чтобы несли завтрак. Последнее время он разленился и завтракал по-европейски, в постели. Но вместо официанта с подносом в номер к нему вошел Стасик. На воротнике его шубы лежал снег.

— Ты еще не вставал? Пойдем сегодня в клуб играть в карты! Мне дали сведения, что там сегодня будет нужный тебе человек.

— Как? Сейчас? — пробормотал Яша, ища часы: может, он проспал до вечера? В Петербурге зимой не поймешь — все серо за окнами.