Читаем Знак Водолея полностью

— Казаки, казаки! Смотрите, казаки! — послышался высокий, визгливый женский голос.

— Донцы! — сказал одобрительный бас.

Крылов и Благонравов вышли в коридор.

В тусклом свете вагона заснеженные фигуры всадников в башлыках и папахах с карабинами за спиной.

Вымотанные этим сумасшедшим ночным переходом, иссеченные вьюгой, заколевшие казаки еле держались в седлах.

Маленький, щуплый сотник, отдирая ледяные корки с белесых вислых усов, зло тараща глаза, кричал в лицо жандармскому офицеру:

— Завтра, завтра! Говорю вам: сломал коней! Вымахались! И люди валятся… К чертовой матери, мы не пожарники! Прикажите водки! В тепло! И спать! Спать!

Жандарм снизу скулил что-то свое. Сотник, толкая его конем, закричал:

— Дерьмо! Я тебе русским языком говорю — завтра! Куда они денутся?! Что у них, до завтрева задницы окаменеют, пороть не по чем будет! Я коней убил, балда! Хочешь теперь, чтоб я людей загнал насмерть?! Уйди, а то врежу по харе!!!

— Я дам рапорт, вы ответите! — тоненько закричал жандарм.

— Ну и пиши, сука, пиши!!! Вали к… матери!

Толстый рябой вахмистр-жандарм тянул офицера за рукав, уговаривая:

— Ваше высокбродь! Оставьте их, они же конченые, их же пурга посекла неистово… Огонь все одно не остановить, а с народом завтра разберемся… Не тратьте себя попусту, ваше высокбродь!

Сотник, отворачиваясь от них, кричал начальнику станции:

— Это что у тебя за окна светятся, Красная Шапка? Зал ожидания? Печи там топлены? Сколько там поместится? А там что за окна, под деревьями! З-занавесочки, мать вашу! А там?..

8

А поезд уже далеко.

Мерно и скоро стучат колеса, наверстывая опоздание. Уютно гудит пламя в печурке, и снег как будто не так неистов за черным окном, и сладкая истома разливается по телу от выпитого коньяка.

У двери купе застыл официант в почтительной позе:

— Извольте приказывать, сударь.

Крылов вернул официанту книжицу с золотым тиснением.

— Ты вот что, дружочек, сообрази-ка нам блинков по две порции, севрюжки по-монастырски запечь… И что-нибудь там холодного, хурды-мурды какой-нибудь…

— Слушаюсь.

— Коньячку бутылочку…

— Осмелюсь предложить: есть французский самоновейшей получки.

— Шустовского, братец.

— Слушаюсь!

Официант исчез.

Благонравов обратился укоряюще:

— Василий Михайлович, голубчик, помилуй!

Крылов перебил:

— Я патриот, Александр Алексеевич, и коньяк предпочитаю шустовский, как и любой другой простой продукт. Что касается выпить и закусить, русское — непревзойденное!

— Да я не о том, бог с тобой, не спорю! Но куда нам еще пить? И так мы, чай, рюмок по восемь выпили!

— Александр Алексеевич, рюмки считать! Да что мы, немцы, что ли?

Убедить его было невозможно. Благонравов смирился, засмеялся, махнул рукой:

— Ладно, пусть по-твоему!

Крылов разлил остатки по рюмкам: вышло чуть пригубить.

— И вот скажи мне, Александр Алексеевич, по совести: ты прокатываешь итальянские картины, другие — французские, третьи — наверно, американские…

— Н-никак нет, пожалуй, американские у нас не очень идут.

— Ну, наплевать, я для примера… И хочу спросить: а когда же будут прокатывать русские-то картины?

— Э, вон ты куда! — протянул Благонравов. Вопрос этот он и сам уже не раз задавал самому себе.

Конечно, с «Патэ» или «Чинес» конкурировать нечего было и думать, но, в конце концов, иллюзионов становится все больше, зрители хотят новизны, и совершенно необязательно, чтобы новизна эта шла из Парижа или из Лондона, а не из Москвы или даже Костромы. Но в бешеной и беспощадной гонке за рублями, особенно бурной в последние годы, почему-то никто не хватался за это прибыльное дело, никто не пробовал вложить в него капитал.

— Аль у сокола крылья связаны? Аль пути ему все заказаны?

— Новое дело, знаешь ли, Василий Михайлович, завсегда в России начинается со скрипом!

— А чего тут скрипеть, пардон? Что у нас, своих сюжетов нет, что ли? Самобытности у нас мало? Подумаешь, «Помпея»! У них «Помпея», а у нас Китеж-град! У них Алларих, а у нас Чингисхан! А Ермак? Хуже, что ли, Колумба? А Стенька Разин! А р-рус-ская литература-то? Толстой, Достоевский! А Гоголь? А былины-то? А Пушкин, Лермонтов! Да боже ты мой! Мы цены себе не знаем! И сами не знаем и другим себя не показываем. А сделай мы десяток фильмов про нас, да те же французы с руками оторвут! Клянусь чем хотите!

Благонравов только вздохнул и развел руками печально.

— Во-первых, у нас никто не знает хорошенько, как это делается. Аппарат для съемки, разумеется, купить можно, у меня, впрочем, есть, но кто им будет управлять? Специалистов у нас кот наплакал, значит, надо приглашать, а это денежки, и пребольшие! Ну хорошо. Даже, допустим, мы как-то сумеем с этим управиться, снимем картину. А где проявлять ленту, напечатать копию? Опять за границу? Опять денежки плакали! Вот и выходит, что овчинка выделки не стоит…

Крылов вдруг спросил насмешливо:

— Скажи, дружище, ты видел когда-нибудь, как снимают картины?

— Нет, не видел.

— А я видел!

— Ты?!

Перейти на страницу:

Похожие книги