Знак Водолея

— Да, — ответила девушка и, раскрыв ридикюль, достала оттуда цветную открытку: голландский или, может, датский ландшафт с коровками. — Хотите почитать? Это сам Бальмонт пишет! Я ему посылала свои стихи для прочтения, и вот он мне…

В послании, начинавшемся обращением «Сестра моя, душа моя!», король поэтов изливал восторги по поводу присланных стихов с такой буйной свободой, что иной недоверчивый читатель заподозрил бы, что король-то, пожалуй, писал это, будучи в дым пьяным, но Яше похвалы эти неумеренными не показались. Она была достойна всех этих пенящихся, бурливых слов…

Девушка смотрела куда-то через его плечо, сквозь стены, обезображенные темными от грязи олеографиями в аляповатых рамках. Машинально стряхнула мизинчиком с губ миндальные крошки. Что там в душе ее? Роятся образы, рифмы?..

— А эта поэма, — робко спросил он и, встретя вопросительный взгляд, пояснил: — О чем она? Или это секрет?

— Никакого секрета нет, — возразила она. — Я просто не очень люблю говорить о своих незаконченных вещах. Но, если вам интересно, расскажу. Сюжет поэмы, над которой, может быть, еще много-много лет буду работать, потому что это — очень большая тема… Словом, это — Дмитрий-самозванец!

— О-о…

— Вернее, не Самозванец, а царевич Дмитрий…

— Это которого убили в Угличе?

— Нет… на самом деле его вовсе не убили. Я как раз думала все время над тем, как ему раскрыться? Нельзя же прийти к тем Мнишкам, например, и сказать: «Здравствуйте, я — царевич!» Кто-же в это поверит? Доказательств у него никаких нет, не так ли? И вдруг сейчас, сегодня я поняла! Он ведь был слугой, гайдуком у важного пана. И вдруг Марина Мнишек обратила внимание на то, что этот гайдук не похож на других. В нем — одухотворенность… Понимаете? Она узнала в нем царевича, еще не ведая про то, что он царевич на самом деле… еще не ведая про то… — повторила она, будто пробуя фразу на вкус. — М-м… Извините, я запишу эту строчку.

— Позвольте, — выждав пока она записывала, спросил Яша, учившийся на историческом отделении. — Если так, кого же в Угличе? Ведь убили же там? Это — факт!

— Ну конечно убили! Но не царевича, а сына дьячихи… — небрежно, как об известном, возразила Софья Аркадьевна. — Понимаете, я думала об этом, думала, и вдруг мне открылось. Я поняла! Историки ошибаются. Все было очень просто. Мария Нагая страшно боялась за сына, что его убьют Годуновы или Шуйские. Она переодела в царское платье сына няньки-дьячихи и велела его зарезать! Словом, все было так, как в народных слухах. Убили невинное дитя, убили его мать за то якобы, что она не уберегла царевича, а самого царевича спрятали, а потом отправили в Польшу, где тот объявился, откуда пошел войной на узурпатора Годунова… И поразил Годунова! Но грех убийства невинного ребенка, сына этой несчастной дьячихи, тяготел над ним! Это был грех его матери, но он перешел на него! И вот во имя искупления этого страшного греха он, достигнув трона, погибает. Такова вкратце канва…

Настала пора Яше блеснуть умом и эрудицией.

— Чудесный замысел! — воскликнул он. — Но знаете, Сонечка… Я смею вас так назвать? Благодарю… Это очень по-русски: типично русская легенда с грехом, искуплением, торжеством правды! Но я в отчаянии, Сонечка, что вынужден вас огорчить…

— Ах, я знаю, историки против… Ну и пусть! Что мне до них? Я — поэт! И пишу свою правду. Пушкин в «Полтаве»…

— Извините, я не историков имел в виду. Историки… действительно, бог с ними! Дело в том, что на этот сюжет и совершенно так же, как у вас, написана пьеса.

— Какая пьеса?! — поразилась она с обиженным видом. — Вы шутите?

— Что вы? Как бы я смел? Пьеса Суворина «Дмитрий-самозванец».

— Самозванец все-таки!

— Да, но там он не самозванец. Там все как у вас. Пьеска не очень известная, но в провинции идет со сборами…

— Это ужасно! — сказала Соня и от волнения, по-видимому, взяла второе пирожное. — Я знать не знала про эту пьесу. Надеюсь, она не в стихах?

— Кажется, нет… Я попытаюсь ее для вас заполучить.

— Ах, пожалуйста, какая досада, боже мой! — вздохнула она и откусила кремовую розочку.

Вообразил ли Яша, что влюблен безмерно, или в самом деле пышная генеральская дочь покорила его? Он тоже нравился ей. Перспектива вскружить ему голову забавляла ее. Она с инстинктивным кокетством то приближала его, то отталкивала, пока влюбленность жизнерадостного, привлекательного помощника фотографа не стала принимать опасный оборот. Сонечка испугалась и пошла на попятный, изо всей силы убеждая себя, что Яша совсем не «герой ее романа». Ни в мужья, ни в любовники, по ее представлению, он не годился. Она стала решительно его избегать и тем во много раз усилила свое притяжение. Яша начал бегать за ней, приставать с разговорами о встречах, ныть и тем уронил себя в глазах ее окончательно. Не помог и растерзанный список суворинской пьесы, спешно, с приложением осторожного, удивленного письма, высланный дядей Сережей. Сонечка пьесу взяла, но от вечернего свидания решительно отказалась, ссылаясь на головную боль, на занятость…

Уж был бы соперник! Не так все обидно было бы!