Знакомство с «Божественной комедией» Данте Алигьери

Поэт Данте выделяет особенно тот факт, что и Святой Франц, и Святой Доминик появились в тот самый момент, когда церковь нуждалась в изменениях, что каждый из этих орденов пытался решить важнейшие для церкви проблемы.

Доминиканец Фома рассказывает историю Святого Франца (1181–1226), между тем как францисканец Бонавентура позднее рассказывает историю Святого Доминика. История Святого Франца важна для Данте, потому что Святой Франц проповедовал скромность и бедность как добродетели и переместил католическую духовность из монастырей в городскую среду, где новая городская экономика только начинала развиваться. Поэт видел во Франце ещё один образец для подражания в своей ситуации ссылки. Он также признал свой грех гордыни и считал что ему есть чему поучиться на примере, поданном Святым Францем. Представление Святым Фомой истории Святого Франца подразумевает это довольно однозначно для пилигрима Данте. Проповедь Святого Франца перед султаном во время крестового похода может толковаться как параллель с историей о предке самого Данте, который тоже участвовал в крестовом походе, и Данте имеет возможность воспринять ссылку как своего рода крестовый поход, где он, как Святой Франц, принимает участие с пером в руке вместо меча и с «Комедией» как результатом этого похода. Свадьба Святого Франца с госпожой Бедностью принесла такие плоды, что целая армия францисканцев последовала его примеру, и это предстаёт как режущий контраст по сравнению со стерильностью описания семьи в монологах Брунето Латини в Песни 15 «Ада».

Святой Франц принимает стигмату как печать признания Богом.

(Рай 11:106–108)

где знак последний от Христа принять

смог на утесе он меж Тибром с Арно

и на руках два года сохранять. (108)

(Paradiso 11:106–108)

nel crudo sasso intra Tevero e Arno

da Cristo prese l’ultimo sigillo,

che le sue membra due anni portarno. (108)

Жизнь Святого Доминика (1170–1221) рассказана Бонавентурой, францисканским богословом и философом. Несмотря на то, что жизнь Святого Доминика известна не так широко, как Святого Франца, его история не менее важна для поэта Данте, чем история Святого Франца, тем более, что эти две истории представляют резкий взаимный контраст. Святой Доминик проповедовал истинность учения: от неверного учения исходят неверные деяния. Для Данте важны обе проповеди, как призыв Святого Франца к сосредоточению на христианской духовности в каждодневной жизни, так и обращение Святого Доминика к истинности проповеди.

Бонавентура представляет в свою очередь те души, которые создают его орбиту, как это делал до него Святой Фома Аквинский, его орбита соединяется с орбитой Святого Фомы. Последним из этой орбиты рядом с Бонавентурой находится аббат монастыря во Флоре Иоахим/Джиовакино (около 1130–1210), радикальный богослов и противник самого Бонавентуры, как и Сигьери Брабантский в кругу Святого Фомы.

(Рай 12:139–141)

Рабано здесь, Калабрии аббат,

что сбоку светится, Джиовакино,

что был пророка даром столь богат. (141)

(Paradiso 12:139–141)

Rabano è qui, e lucemi dallato

il calavrese abate Giovacchino

di spirito profetico dotato. (141)

Бонавентура критиковал Иоахима в земной жизни, но в раю они находятся рядом. Доминиканец Фома осуждает некоторых братьев-доминиканцев, то же делает и францисканец Бонаветнура по отношению к некоторым братьям-францисканцам, и это тот урок, который пилигрим Данте должен вынести из встречи со святыми братьями – найти в себе мужество критиковать своих товарищей в их политических промахах.

Миссия раскрывается: встреча с предком

(Качагвидо Алигьери.)

Пра-пра-пра-прадед Данте, Качагвидо Алигьери (1091–1150), предстаёт перед пилигримом Данте при его вознесении к сфере Марса, которая представляет храбрость и героизм. Встреча пилигрима со своим предком напоминает встречу Энея со своим умершим отцом в загробном мире «Энеиды» Вергилия.

(Рай 15:25–27)

Неслась так тень Анхиза без преград,

как старшая поведала нам муза,

когда в Элизии был сыну рад. (027)

(Paradiso 15:25–27)

Sì pïa l’ombra d’Anchise si porse,

se fede merta nostra maggior musa,

quando in Eliso del figlio s’accorse. (027)

Качагвидо обращается к Данте на латыни с цитатой из Книги 6 «Энеиды» «О, кровь моя, о милость подавляющая Бога, кому неба вечного дверь была открыта дважды?»

(Рай 15:28–30)

«О sanguis meus, о superinfusa

grada Dei, sicut tibi cui

bis unquam coeli ianua reclusa?» (030)