Золушки из трактира на площади

— Про него! — вздохнула Ванилла. — Знаешь, что он удумал? Гуляли мы вчера под Луной, а он вдруг и говорит: ‘Вот что я думаю, красава, а не провести ли нам нашу первую брачную ночь сегодня!’ ‘Как, — говорю, — так? Свадьба же только завтра?’ ‘А ты представь, мы целый день на ногах, церемония в храме, цветы, поздравления… Гости: ‘Горько! Долгие лета! Еще давай!’ И понеслась! Выпить-закусить, закусить-выпить-выпить-выпить… А потом праздничный ужин и танцы до упаду… Как думаешь, что мы сделаем, добравшись, наконец, до кровати?’ Я подумала — и мы завалились на какую-то конюшню!

— А чего на конюшню? — поинтересовалась Персиана. — Чай, шутовская постель не хуже королевской постелена!

— Решили время не терять зря! — наставительно подняла палец Ванилла и… завизжала, как поросенок от обрушившегося на нее потока ледяной воды.

— Так-то! — довольно потерла ладони Персиана, поставив ведро на пол. — Пришла в себя, любовью ушибленная, или повторить?

— Змея ты, а не сестра! — фыркнула Ванилла. Приняла от Бруни холстину, обтираясь, уже деловито поинтересовалась: — Платья привезли?

— Еще вчера, — ответила Персиана. — В матушкину комнату поставили. Красивые! Вот бы она ахала!

Сестры синхронно не сдержали вздохов. Их мать, Аглая, скончалась несколько лет назад от грудной жабы. А Бруни, представив, как Пип введет дочь в храм, порадовалась тому, что он у них есть.

— Умойся, потом сходим, позавтракаем! — Персиана бросила сестре нательную рубашку и свободное домашнее платье без шнуровки. — Когда придет эта твоя… как ее?

— Какое неуважение! — обиделась та. — Не ‘как ее там’, а госпожа Туссиана Сузон, первая горничная Ее Светлости герцогини Агнуши Рю Филонель!

— А зачем она придет? — испугалась Бруни.

— Делать мне прическу! — Ванилла покрутилась у зеркала, приподнимая влажные, спутанные пряди волос и пытаясь скрутить в пучок. Походя, вытащила пару соломинок. Плюнула на прическу и отправилась в угол комнаты — умываться подготовленным Персианой овсяным молоком.

— Ух ты! — восхитилась Матушка.

— И нам! — умерила ее восторги Персиана. — Обошлись бы мы без этакого счастья!

— Сама себе ты куаферскую шедевру не сотворишь! — огрызнулась сестра.

— И потому не испытаешь истинное чуйство полета! — хихикнула Бруни.

— Две змеи! — констатировала Ванилла. — Пошли, сестренки, поедим! После ночных танцев на сеновале у меня живот подводит!

— И как вы сеновал-то не разнесли… — задумчиво пробормотала Персиана.

— Крепок оказался! — хохотнула сестра.

Бруни спускалась за ними по лестнице и думала, что ей самой не нужно беспокоиться о том, кто поведет ее к алтарю. Родителей нет в живых… да и алтарь ей, похоже, не светит!

Туссиана Сузон, Первая горничная Ее Светлости герцогини Агнуши Рю Филонель, оказалась дамой такой представительной, что Бруни решила бы, будто видит саму герцогиню, если бы не знала, кто она.

Скидывая на руки Пипа великолепную, вручную вышитую золотыми птицами шаль, Первая горничная зорко оглядела ‘материал’, с которым предстояло работать, на остальных вовсе не обращая внимания. Затем не отказалась от чашечки горячего молока и свежеиспеченных булочек, и ела так изящно и быстро, что Матушка не могла отвести от нее глаз. Понимала, как неприлично разглядывать жующего человека, но ничего не могла с собой поделать, потому косилась на гостью, как испуганная лошадь. В конце концов, ей удалось совладать с собой, и она сосредоточилась на еде, ведь предстояло оставаться голодными до самого вечера.

— Ну! — поднялась со стула госпожа Сузон, ограничивая благодарность величественным кивком. — Ванилла, душа моя, сначала ты.

— Пойдемте в мою комнату, — любезно пригласила ее та и повела наверх.

Когда полная собственной значимости спина Туссианы скрылась за дверями комнаты, Пип отер мокрый лоб платком и облегченно вздохнул.

— Экая рептилия! — заметил он. — От одного взгляда мурашки по коже!

— Зато осанка какова! — возразила Ровенна. — Королевишная, не иначе!

— Это только начало, папочка! — хихикнула Персиана. — Пойду детей одевать! Весь, помоги мне с мелкими!

К удивлению всех, Веслав беспрекословно подхватил подмышку младшего мальчонку и потащил в детскую.

— А он любит с детьми возиться, — заметил Пип, поглядев ему вслед. — Интересно, почему?

Бруни, встав, подошла к окну — на улице светлело. Над мостовой плыл бледный туман, ночной призрак, который сгинет, едва солнце поднимется чуть выше и согреет землю.

— Мы даже не знаем, были ли у него братья или сестры! — тихо сказала она.

Пиппо, подойдя, приобнял ее за плечо, загляделся на стаю скворцов, суматошно чертившую небо перед отлетом.

— Дай ему время, девочка! Лед тает не сразу! Но тает — лишь бы очаг горел постоянно!

Матушка благодарно потерлась щекой о его руку.

— Экипаж за невестой прибыл! — сообщила прибежавшая с улицы запыхавшаяся Виеленна.

— Одурел, что ли? — удивился Пип. — Рано еще!

— Кучер говорит, боялся проспать, лучше здесь подремлет!

— Пойдем, глянем! — Персиана ухватила Бруни за руку и потащила наружу.