Золушки из трактира на площади

Делегаты жениха синхронно, будто выполняли танцевальные па, отодвинулись, освободив площадку перед лестницей. На улице уже толпился народ, как приглашенный, так и просто любопытствующий, заглядывая в оставшиеся открытыми дверные створки и окна.

Ванилла сглотнула и… спустилась по лестнице так величественно, будто была самой Туссианой Сузон!

Паж встал перед ней на одно колено и открыл крышку шкатулки. На красном бархате лежал великолепный гарнитур из крупных изумрудов. Ступенчатая огранка восьмиугольной формы и капризными гномами признавалась наиболее удачной для разновидностей берилла, хотя в том, что касалось отделки драгоценных камней их взгляды часто не совпадали с человеческими.

— Пресвятые тапочки! — выдохнула толпа за дверями.

— Так же наш друг, Дрюня Великолепный, одаривает восхитительных подруг невесты, и желает их красоте цвести и после того, как цветки будут собраны и дадут сок! — неожиданно заголосил один из пажей, держащих маленькую шкатулку, и… поманил Бруни пальцем, глядя ей прямо в глаза.

От живого интереса, восхищения и еще чего-то, плескавшегося в его томном взгляде Матушка впала в ступор.

Персиана грозно кашлянула, ухватила ее за пояс и потащила за собой вниз.

Пип дрожащими пальцами пытался застегнуть на шее дочери ожерелье, мучаясь до тех пор, пока над ним не сжалилась госпожа Сузон, решительно отодвинув в сторону и в прямом смысле взяв дело в свои руки.

Второй паж шагнул вперед и опустился на одно колено перед Персианой. Расцветая улыбкой, будто подсолнух от полуденного светила, та откинула крышку шкатулки. На коричневом бархате лежал гарнитур из прекрасных ровных жемчужин, уложенных в гнездышки зеленой эмали. Казалось, капли росы упали на травинки и застыли, салютуя вечной красоте природы.

— Знаешь, папа! — сказала Персиана, гладя жадными ладошками ожерелье, браслет и серьги. — Отличная фамилия у этого Дрюни!

Пип злобно покосился на нее, но крыть ему было нечем.

Паж, не отводящий от Матушки взгляда, шагнул вперед, опустился перед ней на одно колено и галантно открыл крышку. Бруни увидела изящную золотую цепочку с подвеской в виде морской звезды из желто-коричневого топаза и такие же серьги. Подобных украшений у нее никогда не было — от матушки достались грубовато сработанные серебряные мониста, да серьги и браслеты, украшенные дешевым мелким жемчугом. Подарок же Дрюни отличался редким сочетанием лаконичности и изящества.

Судя по тому, как подошли все украшения к нарядам — к их выбору любимый шут Его Величества подошел крайне серьезно.

Туссиана закончила, наконец, наряжать невесту. Фата, закрепленная на диадеме, оказалась последним штрихом. Полупрозрачная кружевная ткань скрыла лицо Ваниллы, уже приплясывающей от нетерпения: Старшая Королевская Булочница желала одарить нареченного жениха самым горячим поцелуем из всех, ведь известно, как драгоценности подстегивают женскую страстность!

— К свадебному маршу то-о-овсь! — мощный глас наконец-то разбуженного шаферами конюха барабанным рокотом прокатился по улицам квартала Мастеровых.

— Отец! — сказала Ванилла, повернувшись к Пипу и украдкой вытирая слезы краешком фаты. — Благослови меня, что ли! Я же иду навстречу своей судьбе!

Повар, обняв дочь, прижал к себе. Изумруды если не примирили его с будущим зятем, то по крайней мере сделали сдержаннее в выражениях.

— Иди уже… навстречу! — проворчал он, часто моргая. — А я с шаферами поеду следом!

Выходя, Матушка заметила направленный на нее взгляд Туссианы Сузон. Чего в нем было больше — любопытства, сочувствия или сомнения, Бруни затруднилась бы сказать, но на миг она ощутила себя полевой мышкой, застывшей перед большой и красивой змеей.

&nbs

По традиции жених и невеста, — каждый со своей свитой, состоящей из друзей и подруг, музыкантов, родственников, шаферов, приглашенных и просто любопытствующих, — добирались до храма по отдельности. Впереди шли музыканты, созывая желающих поглазеть на процессию развеселыми звуками инструментов.

На площади Святого Умника Базилия, находящейся в квартале Пресветлых башмаков, две мелодии слились в одну и зазвучали торжествующе, уносясь в высокое осеннее небо, по которому солнце только начинало карабкаться на полуденный трон.

Андроний Рю Дюмемнон, он же Дрюня Великолепный, восседал на прекрасном гнедом жеребце, чья сбруя была украшена… морковками. Большую часть сопровождающей его кавалькады составляли знатные шалопаи из дворца, обожавшие проделки и розыгрыши. Желая подчеркнуть, что свадьба нынче происходит не у обыкновенного человека, многие из них надели карнавальные полумаски и красовались в одеяниях таких несочетаемых цветов, что глазам становилось больно.

Дождавшись, пока экипаж невесты подъедет поближе, шут спрыгнул с лошади и отравился встречать нареченную. Крякнув, подхватил Ваннилу на руки, пронес несколько шагов, а затем с явным облегчением опустил на землю. Несколько его друзей ринулись к экипажу, чтобы помочь выйти подругам невесты.