Золушки из трактира на площади

Гном сморгнул, неуклюже вывалился из кресла и низко поклонился, совсем скрывшись под столом.

Матушка обернулась. Позади стояла невысокая женщина, откидывая капюшон голубого бархатного плаща. Ее светлые волосы в нарушение всяких традиций были коротко подстрижены, а огромные синие глаза смотрели на Бруни с неподдельным интересом.

— Моя леди, — гном выкатился из-за стола, непрерывно кланяясь. — Девушка заявила, что хочет поговорить с архимагистром по личному делу и принесла этот… — он запнулся, — …камень.

— Да брось, Бру, — усмехнулась женщина, становясь на мгновение старше, — мы оба знаем, что это вовсе не камень. И раз девушка принесла его нам — ей тоже об этом известно! — Незнакомка посмотрела на Бруни. — Не так ли, дорогая?

Матушка кивнула.

— Возьми ее и следуй за мной, — приказала синеглазка. — Бру, организуй нам чего-нибудь горячего и сладкого! На улице такой ветер!

— Конечно, — пробормотал гном, косясь на Матушку, прятавшую свет чешуи в складки ткани.

Незнакомка отошла от стола. В ее движениях прорывалась страстность целеустремленной натуры. Матушка, наглядевшаяся за годы работы с людьми на самые разные характеры, невольно позавидовала спутнице — такая, хотя с виду хрупка, как эльфийка, коли ей что понадобится, не остановится и перед самим Аркаешем! Толкнет плечом, проходя мимо, и взглядом не удостоит!

Женщина обернулась, приказав:

— Подойди сюда.

Когда Бруни остановилась перед ней на расстоянии шага, та пояснила:

— Встань вплотную, глупышка. Иначе портал не перенесет нас одновременно.

— Портал? — испугалась Матушка.

— Портал, — улыбаясь, кивнула незнакомка на плитки пола, складывающиеся в этом месте в странный, притягивающей взгляд орнамент, который неожиданно стал объемным и слился в пеструю воронку.

Бруни провалилась вниз, даже не успев вскрикнуть. Спустя забытый вздох она оказалась в большой круглой комнате, где вместо стен были огромные окна.

Матушка ахнула, позабыв о собственном страхе и приникла к стеклу. Вишенрог лежал перед ней, как на ладони, огромной морской звездой, светящейся на черном песке ночи. От моря исходило зеленоватое сияние — это Луна сыпала на него мерцающую пыльцу, выглядывая сквозь рванину облаков.

— Красиво, да? — сказала незнакомка, останавливаясь рядом.

Она избавилась от плаща и оказалась одета в коричневый бархатный мужской костюм — короткий камзол и обтягивающие штаны, заправленные в высокие сапоги. Из-за ворота и рукавов камзола торчали белопенные кружева.

— Люблю Вишенрог с детства, — продолжала она. — Я родилась в Припортовом квартале, а ты?

— А я — в квартале Мастеровых, — осмелев, призналась Бруни. — У меня семейное дело. Трактир ‘У Матушки Бруни’.

- ‘У Матушки Бруни’? — с изумлением переспросила синеглазка и сказала, кажется, самой себе: — О как! Что ж, проходи, садись за стол, Матушка Бруни. Выпьем чаю. Обожаю гномские печенюшки с грибами, а Бруттобрут печет их просто великолепно!

Гном, — будто ждал, пока произнесут его имя! — появился на портальных плитках, ловко удерживая уставленный посудой поднос.

Бруни повела носом — запах гномских печенюшек оказался необычным, но привлекательным. ‘Вот бы узнать рецепт!’ — мимолетно подумала она и тут же забыла об этом.

Гном составил посуду на столик у одного из окон, разлил чай по чашкам и покинул комнату, напоследок бросив на Матушку испытующий взгляд.

— Итак, — произнесла незнакомка, изящно удерживая чашечку и дуя на горячий напиток, — зачем тебе понадобилась встреча с архимагистром? И что ты хотела решить при помощи… — она кивнула на сверток, который Бруни так и не выпустила из рук, — …этого?

Матушка качнула головой.

— Простите, госпожа, боюсь, мне поможет только он. Я была сегодня во всех магических Домах, и ни один из магистров не смог решить мою проблему.

— Интересные, однако, проблемы у владелиц трактиров! — заметила незнакомка и резко поставила чашку на блюдце. — Ты хотела меня видеть — теперь рассказывай!

— А… — сказала Бруни, догадавшись о том, кого видит перед собой. — Вы… Э-э-э… Ой!

— Ох, эх, ух и ах, — глубокомысленно добавила синеглазка. — Что там еще у нас есть? Хоп, гномье ‘хусним’ и эльфийское ‘идэн-на-хой’! Девочка, я трачу на тебя свое личное время, понимаешь?

— Понимаю, — покраснела Бруни, — простите меня. Я…

И она, уже в который раз за этот день, рассказала о проклятии все, что знала.

Синеглазая архимагистр слушала молча, качала ногой, затянутой в изящно сшитый сапожок, иногда принималась гонять под потолком магических светлячков или смотрела в сторону моря, и тогда глаза ее, как и оно, полнились тьмой.

— Я отдам чешую, если вы мне поможете его спасти, — тихо сказала Матушка в довершении рассказа. — Подарю.

Архимагистр взяла чешую в руки. Положив на одну ладонь, накрыла другой и прикрыла веки, будто прислушивалась к безмолвному голосу, поющему чудесные песни. На ее розовых губах появилась изумленная улыбка.

— Откуда это у тебя? — поинтересовалась она, открывая глаза и пристально глядя на Бруни.

Матушка сморгнула — ей показалось, что зрачки собеседницы светятся в полумраке комнаты.

— Это подарок друга. На день рождения.