Золушки из трактира на площади

— А что вы здесь делаете, полковник? — похожим тоном поинтересовалась Матушка. Она слишком намучалась за день, чтобы сносить насмешки. — Разве бравые гвардейцы не должны быть на службе или готовиться к открытию спецфакультета?

Торхаш изумленно взглянул на нее и… беззвучно рассмеялся, блестя в полумраке белоснежными зубами.

— Я принес одеяние для богини, — отсмеявшись, пояснил он. — Когда выяснилось, что мастер Висту использовал все полотнища в этом и своем доме, до которых смог дотянуться, но не нашел искомого, с ним случился нервный срыв. Мы с Весем собирались поохотиться — едва начнутся занятия, времени на развлечения, увы, не будет ни у него, ни у меня! Зайдя за ним сюда, я стал свидетелем драмы, и мое нежное сердце не выдержало. Тем более я вспомнил об этом чудовищном покрывале, которое кто-то из любовниц притащил в мой дом. Как ты видишь, оно подошло идеально. Даже я вынужден признать, что матроне Мипидо красный к лицу.

— У вас есть любовницы, полковник? — живо повернулась к нему Ванилла. — А слухов во дворце о вас не ходит!

— Коли есть пестик, будут и ступки… — пробурчала старшая Гретель.

— Я их, — усмехнулся уголком рта оборотень, — загрызаю на корню.

— Кого? — испугалась Ванилла.

— Слухи!

— У меня поясница болит! — взмолился Марх. — Можно, я немного подвигаюсь?

— Висту, миленький, у меня тоже затекли окорочка! — поддакнула Клози. — Давай сделаем паузу и скушаем тортик? Он так опупительно пахнет!

— А? — будто очнулся художник. — О! Конечно, дорогая Клози! Выпьемте морсу! — он неожиданно широко улыбнулся, сделавшись не похожим на себя самого и добавил: — Должен вам сказать, ребята, что вы оба — великолепные модели! О таких живописец может только мечтать!

— Я… так… рад!.. — кряхтя, сообщил Марх и принялся подниматься частями. Передничек, прикрывающий чресла, многозначительно шевельнулся.

Матрона непроизвольно облизнулась, но была оттеснена Персианой, накинувшей на мужа собственную шаль и проводившей его к столу, тесно прижимаясь бедром к его бедру.

— Режем тортик! — обрадовалась Ванилла и чмокнула отца в щеку. — Папа, никто в Вишенроге до сих пор не превзошел тебя в искуйстве сырных торов. Мама это когда еще говорила, а с тех пор так ничего и не изменилось!

Пиппо смущенно обнял дочь.

Дверь распахнулась, будто от порыва ветра. Если это и был ветер, он явно упал в чан красильщика тканей, ибо ворвался вихрем, сочетавшим зеленое, желтое и красное.

— Хоп-хэй, родственнички! — завопил с порога Дрюня, скидывая безумного цвета плащ прямо у порога. — Я соскучился по семье!

Резко замолчав, он обвел взглядом помещение, задержавшись на раскрасневшейся Клозильде, щеголяющей голыми плечами, руками и ступнями, на Мархе Тумсоне, закутанном в женскую шаль и на полковнике Торхаше, одетом, как разбойник с большой дороги.

— Сладкий мой! — бросилась к нему Ванилла. — Ты пришел! А говорил, что будешь всю ночь занят!

— Я ошибался! — с достоинством заметил шут и, обняв ее за талию, прошел к столу. — А что здесь, собственно, происходит? Карнавал?

— Мастер творит шедевру! — пояснила Персиана, раскладывая разрезанный торт по тарелкам. — Лапы помой! — Шлепнула она по рукам обернувшегося в человека Веся, тянущегося к тортику, и продолжила: — А мы наблюдаем! Не каждый день удается приобщиться к величию гиганта кисти!

Висту скромно уткнулся носом в стол.

— Как интересно! — протянул Дрюня, глотнув морса из чашки Пипа. — Жаль, что я был занят с Его Чудотворным Величеством целый день! С удовольствием бы поучаствовал в, э-э-э, композиции!

— Это в какой же роли? — поинтересовалась, прищурившись Ванилла. — Демон уже занят!

— Да! — Марх выразительно поиграл грудными мышцами, проглядывающими в вырез шали. — Я занят!

— Он занят! — растаяла Персиана и приникла к мужу жарким поцелуем.

Марх не преминул ответить. Казалось они, позабыв о застолье, сейчас же займутся друг другом со всей страстностью изголодавшихся молодых тел.

— Кхгм! — грозно кашлянул Пип. — Уймитесь оба и ешьте торт!

Дрюня одобрительно хмыкнул. Его супруга ехидно хихикнула.

Матушка тихо пила морс и ощущала, как оттаивает заледеневшее сердце. Что ни говори, а самое главное на свете — не богатство и знатность, не приключения и бурные романы, а счастье тех, кто рядом!

— Не бросайте его! — прошелестело вдруг, будто сквозняком.

Бруни изумленно посмотрела по сторонам и наткнулась на внимательный взгляд полковника. Торхаш, поднявшись, оправлял куртку, накидывал на плечи черный поношенный плащ. Весь с лицом, измазанным тортом, ждал его у порога, дрожа от предвкушения доброй охоты.

— Что бы ни случилось… — одними губами добавил Красное Лихо и, умудрившись поклониться всем сразу, быстро вышел.

— Я бы мог изобразить любимую яблоню Богини, — задумчиво рассуждал, между тем, Дрюня. — Раз уж роль ее любимого песика исполнил Весь. А что? — он вдруг вскочил, встал на руки и медленно отвел одну из них в сторону. Согнул ноги под немыслимым углом, оттопырил голову, отклянчил задницу и застыл, балансируя в совершенно невозможной композиции.

— Ах! — захлопала в ладоши Ванилла.

— О-о! — восхищенно закатила глаза Клози.