Золушки из трактира на площади

Персиана, занятая ‘демоном’, лишь одобрительно кивнула.

— Послал рок в зятья студень! — поморщился Пип.

А Матушка вдруг ощутила страшную усталость. Поднялась из-за стола, так и не попробовав тортик, погладила по плечу Пиппо, опасливо обошла застывшего раскорякой Дрюню и поднялась к себе. Движения давались с трудом, будто она двигалась в вязком тумане, неуклонно заволакивающим все вокруг. Она легла в холодную кровать и, дрожа от озноба, попыталась представить себя в объятиях Кая. Но звуки, доносившиеся снизу, спугнули иллюзию. Когда-то давно Хлоя и Эдгар вот так же собирали друзей, засиживаясь далеко за полночь. Маленькая Бруни, лежа в своей кроватке и прижимая к животу сшитого матушкой пса с глазами из перламутра, слушала их голоса и смех. Мир казался ей незыблемым, верным и вечным, в душе царили покой и порядок, а вокруг теснились сны, полные чудес…

Матушка Бруни спала, сжавшись в комочек, словно хотела исчезнуть из этого мира, чтобы снова очутиться в том.

— Ой, чтой-то с вами, хозяйка? — удивилась Виеленна, когда ранним утром Матушка спустилась в кухню.

Ровенна бесцеремонно накрыла лоб Бруни ладонью и воскликнула:

— Да она горит!

— Со мной все хорошо! — вяло отбивалась та от сестер, потащивших ее обратно в комнату.

Ее продолжало знобить. Кроме того, кружилась голова и ломило кости. Не иначе наглоталась вчера холодного воздуха, пока бежала домой в ночи!

— Вы, хозяйка, лежите и не вставайте! — погрозила пальцем Ровенна. — С мастером и его моделями мы сами справимся, а вам — пить травяные отвары на меду! Вот Ванилька проснется, попрошу ее натереть вас гусиным жиром для тепла!

— Не надо жиром! — испугалась Матушка. — А они, — что же? — здесь с Дрюней ночевали?

— В комнате Веся, — кивнула старшая Гретель. — Он все равно всю ночь шлялся по лесам с господином полковником. И, кстати, принес нам двух жирных куропаток с охоты! Так что мастер Пип обещался сегодня на ужин сотворить жаркое с клюквенным соусом!

Сумочка с ключом к разгадке тайны проклятия так и лежала на столике у кровати, а у Матушки не было сил подняться с постели! Бруни мысленно застонала.

— Сейчас принесу вам молока с медом и спать! — сердито заявила Ровенна. — Вот молодежь пошла, чуть что, сразу в лихорадку!

После молока с медом Бруни страшно потянуло в сон. Она мужественно боролась, но путаные видения обступили ее, не давая пошевелиться. Разогнать их ей удалось только под вечер — после нескольких чашек отвара и растирания вонючим жиром, насильно проведенного непреклонной Ваниллой. Прислушиваясь к звукам снизу — зрители смотрели второй акт пьесы под названием ‘Рождение шедевры’ — Матушка торопливо умылась, оделась, взяла сумочку и тихо спустилась вниз. Прокралась к задней двери, как вдруг спиной почувствовала чей-то взгляд. Обернулась резко — в прорехе занавеси, отделяющей кухню от зала, жутковато светился зеленый глаз.

Она облегченно вздохнула, прижала палец к губам и выскользнула на улицу.

Дежурный маг уже шел вкруг по площади. С вершины его посоха срывались маленькие молнии, торопясь на одну короткую ночь стать жизнью фонарных сердец.

Поглядывая на быстро темнеющее небо, Матушка отправилась к дому Григо Турмалина. Временами накатывавшая слабость заставляла ее останавливаться, чтобы передохнуть, но неумолимая уверенность в верности пути гнала вперед. Правда, рука об руку с ней шествовал страх ошибиться, однако Бруни не обращала на него внимания, шепча пересохшими от жара губами гимны Пресветлой.

Григо занимал единственную комнату в мансарде старинного обветшавшего дома на окраине двух кварталов — Мастеровых и Белокостных. Несмотря на грязь, забитые досками окна, подобные бельмам на глазах старца, перекошенные двери, и веревки для сушки белья, в которых дом запутался, будто в паутине, в нем ощущалось величие прежних времен. Он до сих пор стоял крепко, не кособочился и не пошел трещинами, словно врос в родную землю, собираясь бороться до тех пор, пока она не скрыла бы крыши. Хозяева купили его за беценок, понастроили внутри перегородок, обокрав великолепные залы пространством, и стали сдавать жильцам, которые не могли позволить себе лучшее жилье.

Бруни, перед тем, как зайти в дверь и подняться по лестнице, посмотрела в плотно занавешенные изнутри окна мансарды. Хозяин явно был дома — сквозь щели в шторах прорывался иногда непослушный лучик света, яркий до дрожи.

Такой же свет лежал и под дверью, дразнясь, будто высунутый язык. Матушка постучала, но никто не ответил. Постучала снова и окликнула Григо — тот не отозвался.

Дурнота навалилась с новой силой. Заныли кости, будто тролль выкручивал их, как мокрую тряпку. Бруни уткнулась лбом в дверь, привалилась к ней — ноги не держали. Створка вдруг подалась и… Матушка влетела в комнату и тут же зажмурилась: свет был слишком ярким, таким, что выбивал слезы из глаз даже сквозь закрытые веки.