Золушки из трактира на площади

— Этот, вообще, как с цепи сорвался! Рыщет по городу, перепортил, наверное, всех купеческих и дворянских дочек в округе. Надысь шептались по углам, будто отец ему ремнем грозил, мол, выпорет на заднем дворе и не посмотрит, что принц и жених! А вообще, Дрюня сказал о терпении Его Величества «достигло апофигея»! И я вот думаю, в какую это сторону оно апофигевает — вверх или наоборот?

— Ежели речь о ремне зашла, — не оглядываясь, пробурчал мешающий в кастрюле начинку Пип, — значит — наоборот!

— Точно, мастер! — кивнула Ровенна, скинула грязную посуду с подноса в чан и вышла в зал.

За стойкой сегодня стоял невероятно гордый собой Питер Конох. К радости Бруни считал парень скоро, и с памятью у него было все в порядке. Правда, звуки разбиваемых кружек и бокалов, нет-нет, но до кухни доносились.

Краем уха слушая разговор, Матушка ощутила светлую грусть. Где-то там, в бесконечных коридорах дворца мог бродить вернувшийся из поездки Кай, смотреть в окно или на пламя камина, крутить в красивых сильных пальцах бокал рубинового вина, а, может быть, делить ложе с какой-нибудь фрейлиной или «купеческой или дворянской дочкой», как сказала Ванилла. «Интересно, — подумалось Бруни, — ощутит ли он в себе какие — нибудь перемены? Ведь коли проклятье снято — и дышаться легче д

о

лжно или… нет?»

Вернувшийся с учебы Весь, заняв угловой стол на кухне, водрузил на полочку над ним солидный фолиант в толстой обложке, отобрал у Ваниллы партию теста, с которым она возилась и занялся одновременно чтением и замесом.

— Иди, перекуси, пап, — сказала та, в свою очередь отбирая у Пипо ложку-мешалку начинки для булочек, — ты же с утра не ел!

— Да я не голоден… — попытался было возразить тот, но подошедшие сестрички Гретель без разговоров взяли его под белы рученьки и увели в зал.

Ванилла покосилась на Веся.

— Что ты читаешь такое страшное? — поинтересовалась она.

— «Хвала или честь. История Ласурско-Крейского противостояния», — не отрываясь от текста, сообщил тот. И добавил для Бруни: — Я пригласил Рахена и ребят завтра к полудню.

Матушка рассеянно кивнула.

— О чем мечтаешь? — заинтересовалась неугомонная подруга. Просто стоять, и мешать начинку ей было скучно.

Бруни пожала плечами. Она обмывала и отбивала куски мяса для ужина, присыпала солью и пряностями, сбрызгивала маслом и ставила в печь — запекаться. Запах жаркого, смешиваясь с запахом свежего теста, был тяжел, но приятен.

— Что ты решила с… ним? — снова покосившись на оборотня, шепотом спросила Ванилла.

Весь ушел в чтение и не слушал.

— Думаю расстаться, — ровно сказала Матушка.

В кухню заглянул Питер.

— Помощь нужна, девушки?

Зашипев, как разъяренная кошка, Ванилла замахала на него полотенцем. Конох испуганно исчез.

— Но ты же его любишь? — изумилась она, вновь поворачиваясь к Бруни. Любопытство в глазах Старшей Королевской Булочницы, казалось, прожигало насквозь. Правда, мешалось оно с изрядной долей сочувствия и грусти.

— Кто я и кто он? — пояснила Матушка. — Прости, мне не хочется об этом говорить!

— Ох! — вздохнула Ванилла и прижала ладонь к талии. — Ну что же делать, что? Надо смириться, ты права… только — не хочется!

Бруни, не поднимая глаз, покачала головой.

— Не хочется!

— Ох! — повторила подруга громче и вдруг согнулась пополам. — Ох!

— Что ты? — испугалась Матушка, подхватывая ее.

Та вымученно улыбнулась.

— Живот свело. Не иначе горох во вчерашней похлебке был ядрен! Ох — х!

— Известно куда надо идти, коли с горохом не в ладах! — заявила Ровенна, появляясь на пороге, будто демон из преисподней.

— Да не хочу я! — воскликнула Ванилла, поднимая бледное, в испарине, лицо.

В кухню вкатился Пип, покушавший и оттого полный энергии. Увидев ее, изменился в лице.

— Ты чего, дочка?

— А ну-ка, пойдем, приляжем! — Ровенна обняла Ваниллу за талию и повела наверх. Крикнула, не оглядываясь: — Хозяйка, к вам ее положу. А вы к целителю пошлите пока!

— Да не надо… — простонала Ванилла.

— Уже пошел! Бруни, займись тестом! — воскликнул Весь, выскакивая в заднюю дверь.

Несмотря на ситуацию, Матушка не сдержала улыбки и крикнула ему вслед:

— Есть, мой командир!

— Чегой-то она? — Пип растерянно смотрел на Бруни.

Внезапная жалость и любовь к нему, немолодому, верному, родному человеку, накрыла ее с головой, заставив заныть сердце. Матушка крепко обняла его и поцеловала в лысину. Посмотрела в глаза, сказала твердо, будто сама была целителем:

— С ней все будет хорошо, Пиппо, обещаю!

И он поверил! Поглядывал с беспокойством наверх, на дверь комнаты, из взгляда исчезла эта растерянность, граничащая с испугом. Пип Селескин сильно любил своих девочек, хоть и стеснялся признаваться себе в этом!

Приведенный Весем целитель оказался молодым и симпатичным выпускником прошлого года Вишенрогской Высшей Целительской школы.

— Не нашел никого свободнее, — пояснил мальчишка на укоризненный взгляд спустившейся Ровенны. — Остальные на вызовах!