Золушки из трактира на площади

— Мастер! — ахнула старшая Гретель, едва не уронив уже собранный поднос. — И вы им поверите, когда они на голубом глазу вам поклянутся, что никаких шалостев не было?

Питер, за угловым столом увлеченно замешивающий тесто для мерзавчиков, тихонько хрюкнул.

— Вы меня за дурака-то не держите! — повар развернулся, воинственно размахивая лопаткой. — Я тетку Аглаю пригласил за Ванилькой поухаживать. Она хоть и стара, и глуховата, но шалости чует как кошка сметану! А руки у нее, знатной кожевенницы, почитай по крепости с палаческими схожи!

— Тетка Аглая — это кремень! — уважительно кивнула Бруни.

Означенной тетке о ту пору исполнилось семьдесят семь, но она оставалась прямой, как палка и непримиримой к «шалостям», как и шестьдесят лет назад. Ей бы следовало стать настоятельницей женского монастыря — и лучшей мэтрессы не видела бы Ласурия!

От задней двери кухни раздалось осторожное покашливание. Матушка обернулась и увидела застывшего в проеме Веся. За ним столпилось около десятка мальчишек-оборотней его возраста. Глаза у всех горели, как у лесных зверьков в ночи. Зрелище было бы жутковатым, если бы они так отчаянно не поводили бы носами и не сглатывали слюну — запах первой партии вафель становился невыносимым.

— Ой! — воскликнула зашедшая на кухню Виеленна. — Хозяйка, откуда эти оглоеды?

— Из леса, вестимо! — хохотнул Пип. — Весь, в зале мест нет, веди ребят к себе наверх. А вафли скоро будут!

— Всех кормить — никаких продуктов не хватит! — явно подражая сестре, проворчала младшая Гретель, провожая взглядом пацанов, гуськом поднимавшихся по лестнице.

— Вилен, — вдруг сказал Питер и, отряхнув руки от муки, шагнул на задний двор, — можно тебя на два слова?

Она последовала за ним.

Оставшиеся на кухне не хотели подслушивать, да тихий голос бывшему молотобойцу никак не давался.

— Не смей жалеть продуктов ребятне! — отчитал Виеленну сердечный друг. — Коли для твоего ребенка кто лакомства пожалеет, тебе понравится?

— Да я… — попыталась оправдаться та, но Конох не дослушал:

— И чтобы я такого больше от тебя не слышал! — веско довершил он и вернулся в кухню.

Следом прошмыгнула служанка, красная, как помидор.

Бруни сделала вид, что очень занята: ловко сворачивала вафли в трубочки, ложечкой накладывала туда густых как сметана сливок и украшала каждую ягодой — то клубникой, то крыжовником, то черничинкой, то вишней. Когда первое блюдо оказалось наполнено под завязку, кликнула Веся. Оборотень кубарем скатился по лестнице, будто стоял на лестничной площадке, ожидая, когда позовут.

— Следующий тазик через пару кругов! — крикнул ему в спину Пип. — Нам еще посетителей кормить!

Он прошелся по кухне, поводя затекшими плечами. Остановился возле стола, где Питер месил тесто. На краю уже доходили четыре круглые ровные заготовки на деревянных блюдах, накрытые кусками чистого льняного полотна.

Пип откинул одно из них, отщипнул тесто, пожевал. Потыкал пальцем кругляш, пригляделся, словно пузырьки воздуха считал. И… молча потрепал Питера по плечу. После чего вернулся к плите, всей обширной спиной выражая удовлетворение.

Кончики ушей Коноха заалели не слабее щек его возлюбленной.

Матушка только головой покачала, скрывая улыбку — она старалась не отвлекаться от выпекающихся вафель, ведь посетители любили их разной степени пропеченности — кто-то едва зарумянившиеся, светлые, как девицы, прячущиеся от жадного летнего солнышка, кто-то, наоборот, с хрустящей коричневой корочкой, чуть горчащей на языке. Но большинство вафель все же получалось ровного цвета хорошего песочного теста, при взгляде на который на душе становилось веселее.

Когда Питер вымесил всю порцию и, разложив на столе кругляши, вышел в зал — помогать сестрам, Бруни подошла к повару.

— Мы с мастером Пелеваном покупаем дом, Пип, — сказала она, не забывая поглядывать на плиту, — и собираемся открыть второй трактир.

Пиппо засопел, покосился на нее и ничего не ответил. Матушка вернулась к вафлям — знала, что ему нужно время обдумать новость.

— Что за дом? — спустя какое-то время подал он голос.

— Дом, где жил господин Турмалин, каменное, трехэтажное здание. Давеча жильцов оттуда выселили…

— Это еще почему? — Пип подозрительно повел носом, как крыс, чующий несвежий сыр.

— Крыша обвалилась и фасад дал трещину, — честно призналась Бруни. — Но Томазо осмотрел дом. Он берется его отремонтировать и отделать внутренние помещения.

Повар помешал суп в большом котле половником, осторожно положил его на тарелку и развернулся к Матушке.

— Скажи мне, дочка, зачем тебе эта головная боль? Наш трактир дает небольшой, но постоянный доход, с которого кормишься ты, я, сестрички и Пит. И на Веся денег, насколько я могу судить, хватает. Мы не голодаем, покупаем добротную одежку и вовремя платим налоги. Так — зачем? Или я чего-то не знаю?

Бруни невольно отвела глаза.

— Что происходит? — мягко переспросил Пип.

— Кай больше не появится здесь… — с трудом справляясь с непослушными словами, пробормотала Матушка.

Повар резко поднял ладони.