Золушки из трактира на площади

Несмотря на охватившие страх и панику, прозвучавший вопрос оказался для Матушки ведром холодной воды. Она вдруг поняла, что король пришел вовсе не любоваться Осенней Феей и не ужинать! Сказанное ранее было прелюдией, а настоящий разговор только начинался. Поняла — и села ровнее, взглянула собеседнику прямо в глаза. Стыдиться ей было нечего — что бы люди ни говорили про ее отношения с Каем, перед собой и ним она была честна и чиста!

— Я — хозяйка трактира, — спрятав руки под стол и сцепив пальцы, чтобы не дрожали, — негромко заговорила Бруни. — Это семейное дело, начатое еще моей бабкой, почтенной Савиной Селескин, продолженное ее дочерю Хлоей, моей матерью. И я никогда не ощущала в себе тяги к ведовству… господин.

Она намеренно не назвала его «Ваше Величество». Король пришел инкогнито — громких слов произносить рядом с ним не следовало.

Редьярд отпил морсу, поморщился, подумал и допил до конца. Наклонился к Матушке так близко, что она разглядела каждую морщинку в уголках его глаз и каждый волосок в золотистой, щегольски подстриженной бороде.

— Ты околдовала моего старшего сына, трактирщица, — из глаз, цветом подобных осколкам озерного льда, исходил холод, — из-за тебя Арк отказывается, когда придет время, взойти на трон! Что прикажешь сделать с тобой после такого, Матушка Бруни?

Едва услышав эти слова, Бруни поняла, что они правдивы. И что король — в бешенстве…

Кай, ее Кай смог поставить любовь против долга! Она понятия не имела, как он собирался жить дальше… Не становится же ему, в самом деле, помощником трактирщицы? Наверное, об этом он и хотел поговорить по возвращении из инспекции!

— Как еще я могу объяснить его желание променять трон на женщину? — прорычал Редьярд. — Кто ты? Что ты? Не знатна, не богата. Хороша собой, однако это проходит. Ты — пустое место, трактирщица, единственное твое достоинство — печь вкусные булочки и варить неплохой морс.

Матушка пожалела, что сидит под картиной и не видит ее. Излучаемый полотном ласковый свет осеннего солнца, лукавая улыбка Феи, яркие листья и ягоды могли бы отвлечь внимание от происходящего ужаса, не дать поддаться отчаянию и… дикой, какой-то болезненной радости от того, что Кай не отвернулся от нее и любит до сих пор!

Король откинулся на спинку стула, наблюдая за сменой эмоций на лице собеседницы. В отличие от нее, он казался спокойным и даже повеселевшим. Словно был уверен, что того всплеска гнева, который себе позволил, будет достаточно для решения проблемы.

Королевские телохранители застыли, как каменные исполины, попирая землю с угрозой, закрывая широченными спинами Его Величество от любопытных взглядов Пипа, сестер и Веся, то и дело выглядывающих из кухни. Бруни поняла отчетливо: шевельни Редьярд хоть пальцем — и охранники набросятся на нее, словно гончие на дичь.

— Значит так, — он поднялся и навис над ней, огромный, как гора, — даю тебе время до рассвета. Исчезни из Вишенрога, скройся с людских глаз! Лучше всего, если ты покинешь страну навсегда. Иначе завтра утром тебя арестуют за колдовство, направленное против короны, будут судить и казнят! Ты меня услышала?

— За что? — беззвучно спросила Матушка, ибо голос совсем пропал.

Голубые королевские очи раскатали ее, изничтожили и развеяли прах по ветру…

Не отвечая, гость сдвинул капюшон, скрывая лицо, и шагнул к телохранителям. Те расступились, пропуская его. Спустя мгновение зал совсем опустел, а из кухни торопливо вышли сестры с метлами в руках, спугнутые странными посетителями.

— Бруни, кто это был? — крикнул Пип.

Матушка тяжело поднялась из-за стола. Оглянулась на Фею, пытающуюся подбодрить ее улыбкой, и вернулась в кухню. Повар с Весем уже привели помещение в порядок, и Пип надевал плащ, собираясь идти домой.

Слава Богине, нашлось, что ответить!

— Это по поводу нового трактира…

Дождавшись, когда Пиппо и сестры уйдут, а Весь уляжется спать, она вернулась на место Кая, прижалась затылком к прохладному дереву стены и закрыла глаза. В темноте слезы пролились легко, будто она не запирала их изо всех сил собственною волей, не желая показать Его Величеству и близким слабость и страх. Завтра… завтра ее может не стать. Бежать! Но куда ей податься, чтобы остаться в живых?

Лишь бы

остаться… Память услужливо поднесла строки письма Ральфа. И хотя само письмо было утеряно, адрес запомнился. Судьба лишала выбора. Возможно, в том была толика истины, ведь в Храм Брунгильда входила вместе с Ральфом, а значит, должна была вернуться в лоно семьи.

Животный страх перед смертью блеснул в темноте лезвием палаческого топора. Заставил Бруни вскочить и броситься в свою комнату. Она заметалась, пытаясь понять, что взять с собой: деньги, добротную сумку, пару целительных свитков, припасы и воду. Если осиротеет трактир, Пип не бросит Веся, да и полковник Торхаш приглядит за ним… и, может быть, Кай! Любимый… родной… не предавший…