Зорге. Под знаком сакуры

Тяжесть, все это время твердым холодным комком сидевшая у него внутри, в душе, убавила в весе, Рихарду показалось, что ему теперь даже ходить по земле будет легче, — так он беспокоился за пакет.

С другой стороны, раз никаких тревожных новостей из Гонконга не поступало, значит, все было в порядке.

— Твой друг — золото, — продолжала восторженно щебетать Хильда, потом неожиданно остановилась и поинтересовалась вкрадчивым голосом: — А он женат?

— Разве ты об этом у него не спросила?

— Нет.

— Холост. Я же тебе сказал об этом еще перед поездкой.

— Вот за кого, за кого, а за него я бы с удовольствием вышла замуж. — Хильда расцвела ярким бутоном, превратилась в цветок.

«Этого еще не хватало, — недовольно подумал Зорге, — из моей постели перепрыгнуть в постель моего связника. В Москве такой фортель не одобрят».

— Может, при случае поговоришь с ним? — попросила Хильда. — Я бы была очень верной женой.

— Обязательно поговорю, — пообещал Рихард.

Хильда отпечатала на щеке Рихарда лихой поцелуй — остался хорошо прорисованный красный след: Хильда губы красила густо, яркой помадой, видно было издали. Зорге покачал головой:

— Ах, Хильда, Хильда… — Пальцами соскреб краску со щеки, потом вытер место это (ну будто бы ушибленное) платком, погрозил игривой женщине пальцем: — Хильда, не шали!

— Надеюсь, я достойна благодарности? — произнесла Хильда капризно.

— Достойна, достойна. — Зорге поцеловал Хильде руку.

— Сегодня вечером я приеду к тебе.

У Рихарда были другие планы на сегодняшний вечер, но спорить с Хильдой он не стал: ведь верная секретарша Эйгена Отта могла быть приятной не только в постели, но и достать ключи от любого посольского кабинета, и это надо было иметь в виду на будущее.

О том, что происходит на Западе, в Токио было известно довольно хорошо — на стол пресс-атташе германского посольства Рихарда Зорге ложились все документы, которые приходили в адрес Отта, по ним Рихард и составлял углубленные аналитические справки, плюс секретные сведения, которые группа Рамзая добывала в Токио — все это уходило в Центр, и не только в Центр — часть сведений направлялась по другому руслу и вызывала восхищение и в ведомстве фон Риббентропа, и в ведомстве Гиммлера, и в ведомствах доктора Геббельса и партийного босса Боле — везде, словом.

Зорге еще раз проанализировал переговоры японцев с немцами в Берлине, сравнил с переговорами, которые у Мацуоки состоялись в Москве (делегацию Японии принял сам Сталин), добавил новейшие сведения, полученные от Ходзуми и Мияги, и срочно отправил в Москву материал — свежий, но очень тревожный. В ответ получил грубый окрик — Рихарда обвинили едва не в паникерстве. Было похоже, что Москва не хотела верить в надвигающуюся войну, в бойню, в беду. А ведь ее ждала участь порабощенной Европы, недаром Отт каждый день плотоядно потирал руки.

— Осталось немного, совсем немного и мы перейдем границу России. Недаром наш великий фюрер называет ее «колоссом на глиняных ногах». — В следующую минуту лоб посла покрыли озабоченные морщины. — Когда же японцы перестанут колебаться, а, Рихард?

Рихард к этому часу знал то, чего не знал посол: принц Коноэ, возглавлявший правительство, вновь сменил точку зрения и теперь отчаянно сопротивлялся военным — он пришел к выводу, что Япония все-таки не подготовлена к войне с большой Россией, эту войну следует начинать лишь, когда будет полностью закрыт «пакет готовности», а пока в этом большом пакете, расписанном до мелочей, каждый четвертый пункт вызывал сомнение.

Генералы же продолжали давить на принца, им не терпелось ввязаться в драку, но Коноэ в резкой форме отчитал их — заявил, что в драку можно (и нужно) ввязываться лишь в том случае, когда появится стопроцентная уверенность в победе, это первое. И второе. Пусть вначале Германия ввяжется в войну, а Япония… Япония — потом, чуть позже.

Агентство «Домей Цусин» каждый день готовило обзоры иностранной печати и рассылало по иностранным корреспондентам, — часть материалов обязательно была посвящена России, Москве. Зорге очень внимательно читал их — едва ли не с лупой в руке, надеясь понять, куда поведут многочисленные политические течения и как на них среагируют умные московские головы, — он изучал их скрупулезно, делал пометки.

Сообщения ТАСС, публикуемые в обзорах, Зорге иногда читал не менее десяти раз. Очень странные попадались материалы. Зорге как-то спросил у Вукелича, что тот думает по поводу «тассовских указивок», в ответ Бранко недоуменно приподнял плечи:

— Похоже, в Москве дырявых голов больше, чем мы с тобой полагаем, Рихард.

«В английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о “близости войны между СССР и Германией”. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны…»