Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— С описью и с продажей леса.

Фаяр с безнадежностью махнул рукой.

— Если вы не могли подать заявление, то могли бы обратиться к адвокату, — добавил Петр.

— Да обращались! И опять этот оболтус удружил. Есть у него в Париже друг. Но как вам сказать… Я бы таких друзей мордой и в дерьмо! Уже пятьдесят тысяч высосал из меня, да всё мало. Он же наперед просит. А толку как с козла молока. Теперь-то я и платить не в состоянии. Откуда деньги брать? Я ж их не печатаю. Ну и вот… Теперь этот мастак предлагает заплатить ему треть с выигрыша, если он что-то отсудит. Вы посчитайте, сколько получается? Адвокаты — гнилой народ. Языки у всех до пола висят, а как до дела доходит — не приведи господь! Шкуры продажные! Иуды!..

Вечером, вернувшись на ферму с плато д’Асси, куда Петр поехал поужинать, он заметил возле машины хозяина зеленый джип дядюшки Жана и при спуске к террасе, через окошко, приоткрытое на кухне, увидел его и хозяина сидящими за столом.

С какой-то свирепостью взгромоздив на стол кулаки, оба взъерошенные, с раскрасневшимися лицами, не похожие на себя, они сидели друг перед другом и злостно рядились.

— Ты мне зубы не заговаривай! Ишь, повадились все! Вечно прикидываешься туземцем! Спал, не видел ничего и не слышал! — кричал Фаяр на шурина. — Я всегда был с тобой, как и Эв, по-людски! Так и ты постарайся быть человеком! Или ты не человек?!

— А кто тебе тогда помог? Кто крышу тебе перекрывал?! — огрызался Жан срывающимся от злобы голосом. — Какой дурак будет возить твои столбы с утра до вечера!.. Ты сестру давай не впутывай. Она тут ни при чем!

— И ты не впутывай! Ты меня понял?! — покрикивал Фаяр.

— Нет, не понял!

— Ах, ты не понял! Тогда чтобы ноги твоей здесь не было больше!

Предмет ссоры оставался меж тем непонятен. Петр мог лишь догадываться, что она связана с утренним визитом пристава и что во время послеобеденного разговора, когда Фаяр рассказывал ему о своих невзгодах, он наверное многого недоговаривал.

Дядюшка Жан уехал. Препроводив его к машине, Фаяр тоже на время исчез. Но вскоре силуэт его замаячил возле сараев. Раздевшись до нательной майки, старик до темноты кромсал топором какие-то ящики, а затем, подогнав машину поближе к сараям, стал сваливать в нее хлам, какие-то электрические приборы, целую гору деревянных ящиков, наподобие тех, которые дядюшка Жан сгружал из прицепа в день переезда Петра на ферму. По виду — пчелиные ульи. Со стороны казалось, что он решил уморить себя непосильным трудом назло всему миру.

День спустя вечер выдался такой же тихий, свежий и прозрачный. Затопив печь, Петр сидел на улице и наблюдал за заходом солнца. Необъятный котлован долины быстро окутывали сумерки. Бесчисленные мерцающие огни на дне ее множились прямо на глазах. Даже при свете дня долина напоминала непотушенный костер.

Некоторое время он листал газеты, а затем взял в руки Библию и в Притчах Соломоновых, казавшихся вроде бы знакомыми, осевшими в памяти, сразу наткнулся на свежие для восприятия строки, в которых слово сравнивалось с золотыми яблоками. «Золотые яблоки в серебряных, прозрачных сосудах — слово, сказанное прилично».

Пытаясь нащупать в себе какую-то мысленную параллель, смутную и ускользающую, он увидел в конце террасы дядюшку Жана.

— Куда он подевался… папаша наш ненаглядный? — выпалил Жан.

— Фаяр? Час назад был в саду, — ответил Петр.

Застыв на почтительном расстоянии, дядюшка Жан сунул руки в карманы и проговорил:

— Эв тоже уехала? Машины нет… Куда они умотали, вы не в курсе?

— Вы что-то не в духе… — Петр смотрел на горца невозмутимым взглядом.

Дядюшка Жан стал осматриваться, ища что-то глазами, и бормотал:

— Это уж точно, не в духе… Я ему устрою — пенсию! В богадельню… к маразматикам не возьмут!

Петр отложил Библию и продолжал спокойно взирать на горца.

— Вы-то как? Более-менее устроились? — бесцеремонно поинтересовался тот, словно они не виделись с того самого дня, как Петр съехал из его шале. — Не заморили они вас холодом? А то народ у нас такой…

— Выпить не хотите чего-нибудь? — предложил Петр. — Только у меня бурбон, ничего другого нет…

— Это что такое?

— Виски… американский.

Горец выругался. Но, тут же извинившись, покорно согласился и поблагодарил. Выпить так выпить.

Петр принес с кухни бутылку и два стакана, разлил виски и протянул стакан дядюшке Жану с таким видом, будто налил в него какое-то лекарство.

Залпом влив в себя поднесенную дозу, Жан мрачно забубнил, озадачивая каким-то нетипичным для него здравомыслием: