Беседы о литературе: Запад

Кончается наш сегодняшний эфир, и, завершая разговор, я бы хотел подчеркнуть, что речь шла не о том, как представляет себе Чистилище катехизис Католической Церкви. Речь сегодня шла о том, что Данте написал нам в своей поэме о той горе, которую он, в общем, условно, назвал Чистилищем, о той горе, рассказ о подъеме на которую составляет вторую часть его поэмы. Рассказ о восхождении, которое Данте совершил не после смерти, а при жизни. Рассказ о восхождении, которое он зовет нас совершить вместе с ним и его наставником Вергилием. Совершить опять-таки уже сейчас, пока мы с вами живы.

Беседа пятая 29 июля 1997 года

Когда-то, в конце XVIII века, Вольтер злорадно заметил, что слава Данте будет расти тем больше, чем меньше его читают. Не только Вольтер, но и многие итальянские писатели той эпохи считали, что в их время Данте уже не читают (подчеркиваю: речь идет о конце XVIII – начале XIX века). Пройдет еще сто лет, и в первой половине XX века Бенедетто Кроче напишет: «Всё религиозное содержание “Божественной комедии” для нас уже мертво»[47]. Так считает видный итальянский философ и литературный критик. В это же самое время в одной из своих последних книг Дмитрий Сергеевич Мережковский пишет о Данте совсем по-другому. Он говорит: «Данте воскреснет, когда в людях возмутится и заговорит еще немая сейчас или уже заглушенная, не личная, а общая совесть. Каждый человек в отдельности более или менее знает, что такое совесть. Но соединения людей: государства, общества, народы, – этого не знают вовсе или не хотят знать…»[48] И вот, по мнению Мережковского, когда общество задумается над тем, что такое совесть, – тогда возьмутся за Данте, тогда начнут его читать по-настоящему, а не так, как его читают сегодня, поражаясь его языку, поражаясь его поэтике, фигурам речи, красоте слога, звучности терцин, восхищаясь яркостью его образов, скажем, в «Аде», когда описываются Паоло и Франческа, и в каких-то других местах. Нет, говорит Мережковский, когда в обществе заговорит совесть, тогда к Данте обратятся именно как к учителю. И действительно: именно сейчас, в конце XX века, с каждым десятилетием становится всё более и более современным как раз духовное содержание «Божественной комедии».

В самом начале первой кантики, в начале «Ада», Беатриче обращается к Вергилию, который не может понять, зачем она с высот Рая спустилась к ним в Лимб, в начало Ада. Беатриче говорит:

«Когда ты хочешь в точности дознаться,
Тебе скажу я, – был ее ответ, —
Зачем сюда не страшно мне спускаться.
Бояться должно лишь того, в чем вред
Для ближнего таится сокровенный;
Иного, что страшило бы, и нет».[49]

Что касается слова «сокровенный», когда речь идет о вреде, то оно подставлено Лозинским в переводе. У Данте этого слова нет. Речь идет о том, что бояться можно и нужно только одного – того, что наносит вред другому, того, что наносит вред ближнему. Вот этого надо бояться. Всё остальное – не страшно. А то, что наносит вред ближнему, и есть грех. Таким образом, грех, которого больше всего надо бояться, с точки зрения Данте, заключается в том, что человек fare altrui male – делает ближнему плохо.

В Аде находятся те, кто были скупы, то есть не тратили денег на других, или, наоборот, расточители, которые тратили их только на себя. В Аде находятся те, кто применял к ближним насилие. Вот как об этом говорится в XI песни «Ада»:

В неправде, вредоносной для других,
Цель всякой злобы, Небу неугодной;
Обман и сила – вот орудья злых.[50]

Forza, «сила», и frode, «обман»… Они губительны для ближних, губительны для другого: altrui contrista. Какие-то ныне оказавшиеся в Аде фигуры насильно лишали людей жизни. Другие насильно лишали людей имущества – и тоже попали в Ад. Здесь зачинщики раздора и, наконец, предатели: предатели своих друзей и тех, кто просто им доверился. В сущности, здесь, в первой кантике «Божественной комедии», Данте дает ответ на вопрос, что же такое грех. Грех, с его точки зрения, – это именно то, что наносит вред или приносит зло другому. Вот, наверное, очень, с одной стороны, важная, с другой – современная богословская мысль – мысль, за которой стоит Дантово видение человечества как сообщества, в котором все связаны друг с другом. Грех – это зло, нанесенное другому.