Читаем Дом между небом и землёй полностью

— Ну, да… Ведь это же очень просто. Это очень просто общаться с каким бы то ни было явлением или существом в этом мире. Особенно — если слушать. Ведь каждый в этом мире всегда всегда хочет что-нибудь рассказать. Своё. А в своём, какое бы оно Вам даже не казалось бесполезным, есть хоть что-нибудь и от общего, от всего что у нас в мире — ведь не может сформироваться хоть у кого-то что-то своё из ничего. Из того чего не было нигде. И значит — в любом чужом "своём" можно найти что-нибудь полезное. И рассказывать хочет любое, что есть в мире — даже и облака и трава, и растения… Нужно только слушать. Вот тебе и получается общение. Но только в том вопрос, что все хотят говорить и мало кто хочет послушать… А если так понять, что Отец всегда тебя слышит и даже Сам знает всё то, что ты хочешь сказать — так это, понимаете… Даёт тебе полное насыщение тем что тебя услышали. И ты уже больше не ждёшь ото всех подряд того, что они услышат тебя. Ведь ты и знаешь, кстати ещё, что кроме как Он, никто не станет слушать так хорошо и так любят как Он. Так и зачем же это нужно?.. Это освобождает тебя от голода и позволяет расслабиться и кормить других. Всё в мире хочет, чтобы его слушали. Так слушайте! Пусть и они, те кто ещё не выслушан, или, точнее — ведь им кажется, что они не выслушаны… они просто ещё не нашли того, лучшего Собеседника… так пусть и они, хотя бы чуть-чуть насытятся и с твой бедной на пищу, но всё-таки, хоть какой-то… руки. Ведь это так просто — взять и послушать. Тем более что это насыщает и тебя. Ведь это — как и когда даришь подарки. Ты даришь и готовишь их все для кого-то другого. А радость… даже чуть ли не большую, чем тот, кому предназначен подарок, получаешь и сам. Вам подлить ещё?..

— Не откажусь, спасибо. У Вас очень красивые приборы.

— Да, да!.. Я люблю, когда можно находить радость в каждой мелочи! И поэтому красивая посуда — это для меня ещё одна дополнительная улыбка в грустный день — в каждой изящной чашечка… И лучик тепла, который в нужный момент найдешь в симпатичном чайнике!..

— И чай вкусный. Это…

— Это разнотравье. Немного меда, сушеные ягоды и цветы. Есть ещё и кора и корешки, ну и… всё тому подобное. Я бы дала Вам рецепт с радостью, но… думаю, что не стоит это всё Вам сейчас запоминать, ведь в Вашем мире этого не растят… Хотя, знаете… что я говорю!.. Это в корне неправильные вещи!.. Лучше Вам записать это после на бумажечке и взять с собой тогда, когда соберетесь уходить. Ведь это полезные травы, лечебные травы!.. Как и всё, что наш Отец дал нам в этом мире, они способны в нужный момент облегчить боль или улучшить Вашу жизнь!.. Так что лучше обязательно запишите к себе потом, когда будете уходить. Ведь знать — это всегда полезно!.. Даже если и кажется, что в Вашем мире это не растят… Так может быть — Вы сами и начнёте!

— Вполне. — усмехнулся я, — Врюполне может быть!.. Ведь мне на моей старой работе, похоже пребывать осталось не долго… Придется подыскивать новое занятие. Вот тогда, возможно и начну растить цветы!..

— А что же у Вас такое случилось с работой?

— Да так… Закон новый вышел. И по нему больше нельзя заниматься мне прошлой моею деятельностью… Вот так вот.

— А что же это за деятельность?..

— Я… Ну… я, как бы… пишу…

— Так Вы, значит, писатель!.. — воскликнула Аля не дослушав. И вся даже выпрямилась на стуле. — Это замечательно!.. Я тоже… немножко. Ну, не то что бы, уж прямо хороший писатель, но я стараюсь. Ведь это так прекрасно писать!..

— Ну, нет, я… Не то что бы я уж совсем, прям, писатель… ну. Ну, вроде того.

Я не знал — стоит ли мне говорить, кто я такой на самом деле. Ведь возможно газетчика и погонят в шею под снег, а не чаем тут будут поить. Всё ведь может статься…

— Так и… что же они Вам запрещают?.. — с большими круглыми глазами, уже наполнившимися справедливым возмущением немного, спросила Аля.

— Ну… Художественную часть. Скажем так.

— А что же это?.. Из-за чего это они?..

— Ну, это теперь не нужно. Так говорит правящая партия. Теперь нужно только то что по существу… И ничего больше. Вот так.

— Как так — по существу?.. А разве художественная часть — это как раз не по существу? Ведь это самое, что ни на есть нужное!..

— Сейчас, говорят, что нужное — это всё только для страны, тела и желудка… Возможно что и ещё для чего-то… Уж это я не знаю — я так и не посмотрел повтор в вечернем выпуске.

— Как так — для тела?.. А для души? А для души разве, они считают, ничего и не нужно?..

— Нет. Получается.

— Но ведь всё художественное… Это самое что ни на есть жизненно необходимое для чувств!..

— Да, знаете… Они и сами теперь, наверное, не считаются нужными, если честно. Как мне кажется…

— И, что же — теперь Вы лишитесь из-за этого работы?..

— Возможно. Но может быть что и нет — ещё возможно удастся подстроиться под нынешний режим и тогда…

— А Вам есть, хотя бы… где жить?..

— Ну, я снимаю квартиру. Пока что…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Царь-девица
Царь-девица

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В данной книге представлен роман «Царь-девица», посвященный трагическим событиям, происходившим в Москве в период восшествия на престол Петра I: смуты, стрелецкие бунты, борьба за власть между членами царской семьи и их родственниками. Конец XVII века вновь потряс Россию: совершился раскол. Страшная борьба развернулась между приверженцами Никона и Аввакума. В центре повествования — царевна Софья, сестра Петра Великого, которая сыграла видную роль в борьбе за русский престол в конце XVII века.О многих интересных фактах из жизни царевны увлекательно повествует роман «Царь-девица».

Всеволод Сергеевич Соловьев , Марина Ивановна Цветаева , Марина Цветаева

Приключения / Сказки народов мира / Поэзия / Проза / Историческая проза
На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Классическая проза / Русская классическая проза / Сказки народов мира / Проза