Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Возражать Долорид, изъявляя нкоторое сомнніе за свою безопасность, значило бы, по мннію Донъ-Кихота, оскорбить его собственное мужество, и потому, не сказавъ боле ни слова. онъ слъ верхомъ на Клавилена и слегка дотронулся до пружины. Такъ какъ ноги Донъ-Кихота, не опираясь на стремена, висли во всю ихъ длину, поэтому онъ походилъ въ эту минуту на одну изъ тхъ фигуръ, которыя рисуютъ или оттискиваютъ на фландрскихъ обояхъ, изображающихъ тріумфъ какого-то императора.

Скрпя сердце ползъ на коня вслдъ за своимъ господиномъ Санчо. Находя однако свое сидніе не совсмъ мягкимъ — спина Клавилена казалась ему скоре мранморной, чмъ деревянной — онъ попросилъ дать ему подушку, все равно съ эстрады ли госпожи Дульцинеи Тобозской, или съ постели какого-нибудь лакея. Но Трифалды сказала, что подушки дать ему нельзя, потому что Клавилень не терпитъ на себ никакой збруи и никакого украшенія, и потому Санчо остается только ссть по женски, такъ какъ въ этомъ положеніи твердость сиднія не такъ ощутительна. Санчо такъ и сдлалъ и, попрощавшись съ публикой, позволилъ завязать себ глаза. Но онъ еще разъ открылъ ихъ, и кинувъ на зрителей умоляющій взоръ, просилъ со слезами на глазахъ не оставить его въ эту ужасную минуту безъ молитвъ и прочитать за него Отче нашъ и молитву Богородиц, да Господь пошлетъ имъ, говорилъ онъ, кого-нибудь, который тоже помолится за нихъ, если когда-нибудь въ жизни имъ придется быть въ такомъ же ужасномъ положеніи.

— Болванъ! сказалъ Донъ-Кихотъ; къ вислиц, что-ли привязали тебя? Переживаешь ли ты послдній день своей жизни, чтобы обращаться съ подобными просьбами. Разв не сидишь ты, негодный трусъ, на томъ мст, на которомъ сидла красавица Магалона, и съ котораго она, если врить исторіи, сошла не въ могилу, а вошла на тронъ Франціи. А я, отправляющійся вмст съ тобой, разв не стою мужественнаго Петра, сидвшаго на этомъ самомъ мст, на которомъ возсдаю теперь я. Завяжи, завяжи себ глаза, бездушное животное, и не обнаруживай словами своего подлаго страха, по крайней мр въ моихъ глазахъ.

— Такъ пусть зашьютъ мн ротъ, сказалъ Санчо, если не хотятъ, чтобы я поручалъ себя Богу и чтобы другіе молились за меня. И что удивительнаго, если я боюсь, не собралась ли теперь вокругъ насъ куча дьяволовъ, которые примчатъ насъ прямо въ Перельвило [13].

Рыцарю и оруженосцу завязали наконецъ глаза, и Донъ-Кихотъ, усвшись какъ должно, повернулъ пружину на ше Клавилена. Въ ту минуту, какъ рыцарь прикоснулся къ пружин, дуэньи и все общество, собравшееся въ саду, закричали въ одинъ голосъ: «да ведетъ тебя Богъ, мужественный рыцарь; да не покинетъ тебя Богъ, безстрашный оруженосецъ! Вотъ ужъ вы подымаетесь на воздухъ и мчитесь съ быстротою стрлы, изумляя и поражая тхъ, которые смотрятъ на васъ съ поверхности земли. Держись крпче, мужественный Санчо! Смотри, не упади; потому что паденіе твое выйдетъ ужасне паденія того глупца, который хотлъ везти колесницу солнца — своего отца».

Санчо слышалъ все это и тснясь къ своему господину, сжимая его въ своихъ рукахъ, сказалъ ему: «ваша милость, намъ говорятъ, будто мы поднялись такъ высоко, а между тмъ мы отлично слышимъ всхъ этихъ господъ.

— Не обращай на это вниманія, Санчо, отвтилъ Донъ-Кихотъ. Эти воздушныя путешествія выходятъ изъ рода обыкновеннаго на свт, и потому ты за три тысячи миль увидишь и услышишь все, что теб будетъ угодно. Но, пожалуйста, не жми меня такъ сильно, потому что я задыхаюсь; и право я не понимаю, чего ты трусишь, что наводитъ на тебя такой страхъ? Я могу поклясться. что никогда въ жизни не здилъ я на такомъ легкомъ животномъ; летя на немъ, мы какъ будто не двигаемся съ мста. Отжени же отъ себя, мой другъ, всякій страхъ; на свт все длается, какъ должно длаться; и наши жизненные паруса надуваетъ, кажется, попутный втеръ счастія.

— Должно быть что такъ, отвчалъ Санчо; потому что съ этой стороны меня надуваетъ такой попутный втеръ, какъ будто тысячу мховъ работаютъ возл меня.

Санчо говорилъ совершенную правду. Возл него дйствительно работали большіе раздувальные мха; — вся эта мистификаціая была удивительно хорошо устроена герцогомъ, герцогиней и мажордомомъ ихъ, ничего не упустившими. чтобы сдлать ее совершенной до нельзя.

— Санчо, сказалъ Донъ-Кихотъ, почувствовавъ воздухъ отъ мховъ, мы, безъ сомннія, поднялись теперь во вторую воздушную сферу, гд образуется градъ и снгъ. Въ третьей сфер образуются громъ и молнія. и если мы станемъ подыматься выше и выше, мы скоро достигнемъ, пожалуй сферы, огня! И я право не знаю, какъ мн удержать эту пружину, чтобы не подняться намъ туда, гд мы растопимся.

Въ эту самую минуту въ лицу рыцаря и оруженосца поднесли на конц длинной трости горящую паклю, которую также легко воспламенить, какъ и затушить.

Санчо первый почувствовалъ жаръ. «Пусть меня повсятъ,» воскликнулъ онъ, «если мы не поднялись уже въ область огня, или по крайней мр очень близко къ ней, потому что половина моей бороды уже прогорла, и я право хочу открыть глаза, чтобы посмотрть, гд мы теперь.