Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Дитя мое, отвчалъ Донъ-Кихотъ; врь мн, еслибъ и не былъ всецло преданъ занятіямъ странствующаго рыцарства, то на свт не существовало бы ничего, съ чмъ я не могъ бы совладать.

При послднихъ словахъ Донъ-Кихота послышался стукъ въ двери и голосъ Санчо. Заслышавъ его, экономка тотчасъ же скрылась, не желая встртиться съ своимъ смертельнымъ врагомъ; племянница отворила ему двери, и рыцарь, кинувшись на встрчу своему оруженосцу, обнялъ его, ввелъ въ свою комнату, и тамъ запершись съ нимъ наедин завелъ весьма интересный разговоръ, который разскажется посл.

Глава VII

Видя, что рыцарь заперся съ Санчо, и угадывая въ чему клонилось это свиданіе, служившее врнымъ предвстникомъ третьяго вызда Донъ-Кихота, экономка, не долго думая, побжала въ Караско, въ надежд, что этотъ новый другъ рыцаря, обладавшій замчательнымъ даромъ слова, легче всякаго другого могъ отклонить Донъ-Кихота отъ его сумасброднаго намренія. При вход ея, бакалавръ гулялъ по двору, увидвъ его экономка кинулась въ ногамъ его, представъ предъ нимъ, гонимая горестью и едва переводя духъ.

— Что съ вами? спросилъ Караско, что случилось? Право, можно подумать, что вы готовитесь отдать Богу душу.

— Ничего не случилось, кром того, что господинъ мой опять узжаетъ, да, онъ узжаетъ, говорила экономка.

— Какъ узжаетъ?

— А такъ, что онъ отправляется въ третье странствованіе, хочетъ еще разъ пуститься по свту въ погоню за счастливыми приключеніями; почему называетъ онъ ихъ счастливыми, я, право, не знаю. Въ первый разъ его привезли домой, избитаго палками, на осл; во второй разъ въ клтк, на волахъ, въ которой онъ воображалъ себя очарованнымъ и былъ въ такомъ вид, что родная мать не узнала-бъ его. Желтый, какъ пергаментъ, съ впалыми глазами, онъ долженъ былъ състь — беру въ свидтели Бога и моихъ бдныхъ куръ — не мене ста дюжинъ яицъ. чтобы стать на ноги.

— Врю, врю какъ и вашимъ милымъ, добрымъ и хорошо воспитаннымъ курамъ, отвчалъ Караско; я знаю, что он скоре околютъ, чмъ солгутъ. Ну-съ, такъ вся бда, значитъ, въ томъ, что господинъ Донъ-Кихотъ намренъ пуститься въ новыя странствованія?

— Да, господинъ мой, проговорила экономка.

— Ну и пусть его пускается. Вы же махните на это рукой; ступайте домой, да приготовьте мн чего-нибудь горячаго къ завтраку. Прочитайте только, дорогой, молитву святой Аполины, и вы увидите, что дло уладится. какъ нельзя лучше.

— Iesus Maria! воскликнула экономка. Да вдь молитва святой Аполины помогаетъ страждущимъ зубами, а не мозгомъ.

— Длайте, что вамъ говоритъ бакалавръ саламанскаго университета, прошу не забывать этого, замтилъ Караско.

Экономка удалилась, и бакалавръ отправился въ священнику обсудить съ нимъ то, что обнаружится впослдствіи.

Между тмъ Донъ-Кихотъ съ Санчо имли продолжительный и весьма интересный разговоръ, всецло дошедшій до васъ.

— Господинъ мой! говорилъ Санчо, дло клеится; жена моя готова отпустить меня съ вашей милостью всюду, куда только не заразсудится вамъ отправиться.

— Заблагоразсудится, а не заразсудится, замтилъ Донъ-Кихотъ.

— Я ужъ, кажется, нсколько разъ просилъ васъ не перебивать меня на словахъ, когда вы понимаете, что я хочу сказать, отвтилъ Санчо. Если же вы не поймете чего, тогда скажите мн прямо: Санчо, я не понимаю тебя, и если посл этого я опять выражусь непонятно, тогда поправляйте меня, потому что я человкъ очень рыхлый.

— Рыхлый человкъ? Опять не понимаю — перебилъ Донъ-Кихотъ.

— Человкъ рыхлый, это, какъ вамъ сказать, это то, что я… такъ себ, бормоталъ Санчо.

— Еще меньше понимаю тебя, прервалъ Донъ-Кихотъ.

— Ну, если вы и теперь не понимаете меня, тогда, право, я не знаю какъ и говорить съ вами.

— Санчо, я, кажется, понялъ тебя. Ты хочешь сказать, будто ты такъ мягокъ, послушенъ и сговорчивъ, что не станешь противорчить мн, и во всемъ послдуешь моимъ совтамъ.

— Клянусь! вы меня поняли сразу, но нарочно притворились непонятливымъ, чтобы сбить меня съ толку и заставить сказать сотню глупостей.

— Быть можетъ; — но, скажи мн, что говоритъ Тереза?

— А то, чтобы я хорошо привязалъ палецъ мой въ вашему, что когда говоритъ бумага, тогда молчитъ языкъ, что не спросясь броду, не суйся въ воду, и что одинъ подарокъ стоитъ двухъ общаній. Я же, съ своей стороны, прибавлю, что хотя бабій совтъ и не Богъ знаетъ что за премудрость, а все же нужно быть олухомъ, чтобы не выслушать его.

— Я того же мннія, отвчалъ Донъ-Кихотъ; но продолжай Санчо, ты сегодня въ удар говорить.

— Я утверждаю, а ваша милость знаетъ это лучше меня, продолжалъ Санчо, что мы люди смертные — сегодня живемъ, а завтра, быть можетъ, ноги протянемъ; и ягненокъ такъ же быстро умираетъ, какъ овца, потому что никто изъ насъ не проживетъ больше того, сколько назначено ему Богомъ. Смерть глуха и когда она приходитъ стучать въ дверь нашей жизни, то длаетъ это всегда спша, и ни что не можетъ ни замедлить, ни отвести ее: мольбы, скипетры, митры, короны ничто противъ нея, какъ говорятъ наши проповдники.

— Совершенно справедливо, но только я не понимаю, что изъ этого слдуетъ?