Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Слдуетъ то, чтобы ваша милость назначили мн опредленное жалованье, помсячно, за все время, которое я буду находиться въ услуженіи у васъ, и чтобы это жалованье было выплачиваемо изъ вашихъ доходовъ. Мн выгодне служить на этомъ условіи, потому что награды и подарки или вовсе не выдаются или выдаются съ большимъ трудомъ, а съ опредленнымъ жалованьемъ я буду знать, по крайней мр, чего держаться мн. Много-ли, мало-ли, довольно того, что я буду что-нибудь получать, это главное: курица начинаетъ однимъ яйцомъ, а на немъ кладетъ остальныя; и много разъ взятое немного составитъ много, и тотъ, это что-нибудь выигрываетъ, ничего не проигрываетъ. Но если судьб угодно будетъ (чего я, впрочемъ, не надюсь), и ваша милость подарите мн общанный островъ, то я не на столько требователенъ и неблагодаренъ, чтобы не согласиться возвратить вамъ полученное мною жалованье изъ доходовъ острова.

— Другъ мой! для хорошихъ крысъ существуютъ и хорошіе коты.

— То есть, вы хотли сказать, перебилъ Санчо, для хорошихъ котовъ существуютъ и хорошія крысы, но мн нтъ дла до того, какъ вы выразились; довольно того, что вы меня поняли.

— Понялъ, насквозь понялъ, отвтилъ Донъ-Кихотъ, и очень хорошо вижу, куда ты метишь стрлами твоихъ безчисленныхъ пословицъ. Но, слушай, Санчо: я бы охотно назначилъ теб жалованье, еслибъ прочелъ въ какой-нибудь рыцарской книг хотя бы намекъ на то, что оруженосцы странствующихъ рыцарей получали жалованье отъ своихъ господъ, помсячно, или по другимъ срокамъ; но зная, чуть не наизусть, вс, или, по крайней мр, большую часть рыцарскихъ исторій, я не припомню ни одного примра, чтобы оруженосцы получали отъ рыцарей жалованье. Они служили даромъ, и въ ту минуту, когда меньше всего ожидали, были награждены, — если только судьба благопріятствовала ихъ господамъ, — островомъ, или чмъ-нибудь въ этомъ род, а въ крайнемъ случа помстьемъ съ какимъ-нибудь титуломъ. Санчо! если теб угодно служить у меня, довольствуясь этими надеждами, я буду очень радъ, но если ты думаешь, что изъ-за твоего каприза я ршусь измнять временемъ освященные обычаи странствующихъ рыцарей, тогда, прошу извинить меня, я обойдусь и безъ тебя. Ступай же, мой другъ и передай Терез: угодно ей, чтобы ты служилъ мн даромъ, то, повторяю, я буду очень радъ; если нтъ, въ такомъ случа мы останемся друзьями по прежнему, но только знай, Санчо, пока будетъ на голубятн кормъ, она не останется безъ голубей, и лучше хорошая надежда, чмъ плохая дйствительность. Говорю такъ, чтобы показать теб, что я не хуже твоего могу говорить пословицами. Другъ мой! вотъ теб мое послднее слово: если ты не хочешь служить мн даромъ, преслдуя со мною одну и ту же цль; оставайся себ съ Богомъ, я легко найду оруженосца боле ревностнаго, послушнаго, ловкаго и при томъ не такого болтуна, какъ ты.

Передъ этимъ ршеніемъ Донъ-Кихота сердце Санчо онмло и туманомъ покрылись глаза его, до сихъ поръ онъ былъ убжденъ, что господинъ его, за вс богатства міра, не ршится отправиться безъ него въ новыя странствованія. Когда оруженосецъ стоялъ въ задумчивой нершимости, въ кабинетъ рыцаря вошелъ Самсонъ Караско, съ племянницей и экономкой; имъ интересно было узнать, какъ и чмъ бакалавръ успетъ отклонить Донъ-Кихота отъ его намренія искать новыхъ приключеній. Самсонъ подошелъ къ рыцарю съ сдержанной насмшкой на губахъ и, поцловавъ его, какъ въ первый разъ, сказалъ ему громозвучнымъ голосомъ:

— О, цвтъ странствующихъ рыцарей, лучезарное свтило воиновъ, гордость и слава народа испанскаго! да соблаговолитъ Господь, дабы лицо и лица, задумавшія воспрепятствовать твоему третьему вызду, сами не нашли выхода изъ лабиринта своихъ желаній и никогда не насладились тмъ, чего они наиболе желаютъ. Обратясь, затмъ, въ экономк, онъ сказалъ ей: вы можете обойтись теперь безъ молитвы святой Аполины, ибо я узналъ, что, по неизмнной вол небесъ, рыцарь Донъ-Кихотъ долженъ привести въ исполненіе свои высокія намренія. Тяжелымъ камнемъ обременилъ бы и мою совсть, если-бы не напомнилъ ему необходимости прекратить эту бездйственную жизнь и вновь явить міру силу его безстрашной руки и безконечную благость его непоколебимой души. Да не лишаетъ онъ доле своимъ бездйствіемъ послдней надежды несчастныхъ, гонимыхъ и сирыхъ; да не лишаетъ помощи двушекъ, вдовъ и замужнихъ женщинъ. да не лишаетъ онъ всхъ насъ — благъ, проливаемыхъ странствующимъ рыцарствомъ. Отправляйтесь же, славный рыцарь Донъ-Кихотъ! чмъ скоре, тмъ лучше; и если вашимъ благороднымъ порывамъ представится какая-нибудь задержка, то помните, что здсь есть человкъ готовый служить вамъ жизнью и своимъ достояніемъ, и считавшій бы себя счастливйшимъ смертнымъ, еслибъ могъ быть вашимъ оруженосцемъ.