Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Не вымазывайте себя ничмъ, господинъ губернаторъ, воскликнулъ докторъ. Я дамъ вамъ такое лекарство противъ синяковъ и ушибовъ, которое во мгновенье ока возвратитъ вамъ прежнюю крпость и здоровье. И общаю, отнын позволю вамъ кушать, сколько и что вамъ будетъ угодно.

— Поздно спохватились, отвтилъ Санчо; я такъ же останусь здсь, какъ сдлаюсь туркомъ, или улечу на крыльяхъ на небо. Довольно! есть такія дла, за которыя не слдуетъ приниматься во второй разъ. Навсегда распростился я съ этимъ губернаторствомъ и со всякимъ другимъ, хотя бы мн подали его между двухъ блюдъ. Я изъ рода Пансо, у насъ въ род вс были упрямы, какъ чортъ; когда мы сказали нтъ, такъ ужъ такъ и будетъ нтъ, на перекоръ всему свту. Я оставляю въ этой конюшн муравьиныя крылья, которыя подняли было меня на воздухъ, чтобы меня пожрали птицы. Спустимся же на землю и твердо пойдемъ на своихъ двухъ ногахъ; и если не будетъ у насъ сафьяновыхъ сапожковъ, такъ найдутся веревочныя сандаліи. Каждая овца для своего самца, по одежк простирай ножки и прошу пустить меня, потому что ужъ поздно.

— Господинъ губернаторъ, сказалъ ему въ отвтъ на это мажордомъ; мы охотно отпустили бы вашу милость, какъ ни тяжело намъ разстаться съ такимъ мудрымъ и христіанскимъ губернаторомъ, но вы знаете, губернаторъ не можетъ бросить управленія, не отдавши отчета въ немъ. Поэтому и вашей милости слдуетъ отдать отчетъ о вашемъ десятидневномъ управленіи, и тогда отправляйтесь съ Богомъ.

— Никто не можетъ требовать отъ меня этого отчета, отвчалъ Санчо, кром герцога, господина моего. Къ нему я отправляюсь теперь, и ему отдамъ полный отчетъ въ моихъ дйствіяхъ. Къ тому же, я покидаю губернаторство съ пустыми руками, какого же вамъ лучшаго доказательства, что я управлялъ, какъ ангелъ.

— Клянусь Богомъ, великій Санчо правъ, воскликнулъ докторъ, и мы должны отпустить его, чтобы доставить удовольствіе герцогу.

Вс согласились съ докторомъ и отпустили Санчо, предложивши сопутствовать ему и снабдивъ его всмъ, что нужно для его особы и что можетъ понадобиться ему въ дорог. Санчо попросилъ только немного овса для своего осла и кусокъ хлба и сыру для него самого, говоря, что ему никакихъ другихъ запасовъ не нужно, потому что ему предстоитъ не Богъ знаетъ какая дорога. На прощаніе Санчо обнялъ всхъ окружавшихъ его лицъ, удививши ихъ и своею рчью и своимъ неожиданнымъ, энергическимъ ршеніемъ.

Глава LIV

Герцогъ и герцогиня не думали оставлять безъ вниманія вызова, сдланнаго Донъ-Кихотомъ ихъ вассалу, соблазнившему дочь донны Родригезъ, но вызванный противникъ Донъ-Кихота былъ во Фландріи, куда онъ бжалъ, спасаясь отъ такой тещи, какъ донна Родригезъ, и потому герцогъ задумалъ подставить вмсто его гасконскаго лакея Тозилоса, научивъ его, что долженъ онъ длать на предстоявшемъ ему поединк. На третій день герцогъ сказалъ Донъ-Кихоту, что вооруженный какъ слдуетъ противникъ рыцаря явится черезъ четыре дня принять предложенный ему бой и съ оружіемъ въ рукахъ будетъ утверждать, что дочь донны Родригезъ лжетъ на половину и даже въ цломъ, говоря, будто онъ далъ слово жениться на ней. Съ невыразимымъ удовольствіемъ выслушалъ это Донъ-Кихотъ, общая себ со славой выдержать этотъ бой. Онъ считалъ великимъ счастіемъ для себя открывавшуюся ему возможность показать хозяевамъ замка, какъ велика сила его руки; съ восторженной радостью ожидая боя, ему казались четыре дня ожиданія четырьмя вками. Но пусть проходятъ эти дни также, какъ многое прошло на свт, мы оставимъ пока Донъ-Кихота и возвратимся къ полу-грустному, полу-довольному Санчо, возвращавшемуся къ своему господину, общество котораго омъ предпочиталъ управленію всевозможными островами.

Немного удалившись отъ своего острова, — Санчо, правду сказать, никогда не приходило въ голову справиться, гд онъ губернаторствовалъ: на остров-ли, въ город, въ мстечк, въ деревн,— онъ увидлъ на дорог шесть нищихъ пилигримовъ съ ихъ странническими посохами, изъ тхъ, которые поя вымаливаютъ милостыню. Поровнявшись съ Санчо, они выстроились въ два ряда и принялись петь на своемъ язык. Ничего не понимая въ немъ Санчо разобралъ только одно слово милостыня, объяснившее ему все остальное; человкъ, по словамъ Сидъ Гамеда, чрезвычайно сострадательный, онъ вынулъ изъ котомки ломоть хлба съ кускомъ сыра, которымъ запасся на остров, и подалъ его нищимъ, показавъ имъ знаками, что ничего другаго у него нтъ. Нищіе съ радостью взяли подаяніе, восклицая: гельтъ, гельтъ.