Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Ты очень хорошо знаешь, другъ мой и пріятель Санчо, говорилъ онъ, въ какой ужасъ привелъ насъ эдиктъ его величества, изданный противъ нашей бдной націи; мн, по крайней мр, казалось, что наказаніе со всею силою обрушилось на меня и на дтей моихъ ране того времени, которое назначено было намъ для оставленія Испаніи. Какъ человкъ, знающій что его должны выпроводить изъ его дома, я благоразумно позаботился пріискать себ другой, въ который бы я могъ переселиться. Раньше другихъ я ршился покинуть Испанію одинъ, и отправился отъискивать такое мсто, куда бы я могъ спокойно отвезти семейство, безъ той торопливости, съ какою приходилось отправляться изъ Испаніи другимъ Морискамъ. Я и другіе старики наши догадались, что этотъ указъ былъ не простой угрозой, какъ думали нкоторые, но настоящимъ закономъ, который будетъ исполненъ въ свое время; въ особенности убдился я въ этомъ, узнавши о такихъ безумныхъ и преступныхъ замыслахъ нкоторыхъ Морисковъ, что энергическое ршеніе короля казалось мн сдланнымъ по вдохновенію свыше. Не то, чтобы мы были преступны; между вами встрчаются искренніе христіане, но ихъ было такъ немного, что они не могли составить противодйствія противной сторон: призрвать же столькихъ враговъ въ государств, значило бы вскармливать на груди своей змю. И мы по справедливости изгнаны; — наказаніе легкое, по мннію нкоторыхъ, но въ сущности самое ужасное, какому могли насъ подвергнуть. Гд бы мы ни были, мы будемъ оплакивать Испанію; все таки въ ней мы родились и она стала нашей настоящей отчизной; въ Варварійскихъ и другихъ странахъ Африки, гд мы надялись пріютиться, гд мы думали, насъ встртятъ, какъ братьевъ, насъ оскорбляютъ, съ нами обращаются тамъ хуже чмъ гд бы то ни было. Увы! мы узнали счастіе только тогда, когда потеряли его, и вс мы такъ сильно хотли бы возвратиться въ Испанію, что большая часть изъ нашихъ, умющихъ говорить по испански, воазращаются сюда назадъ, оставляя на произволъ судьбы своихъ женъ и дтей; до того любимъ мы эту дорогую для насъ страну: — теперь только познали мы, какъ сладка любовь къ родин. Покинувъ, какъ я говорилъ теб, свою деревню, я отправился во Францію, и хотя тамъ насъ приняли очень радушно, тмъ не мене я пожелалъ увидть побольше странъ прежде, чмъ ршить гд мн поселиться. Изъ Франціи я отправился въ Италію, потомъ въ Германію, и мн показалось, что въ Германіи можно жить всего свободне. Тамъ каждый живетъ, какъ знаетъ, никому дла нтъ до другаго, и въ большой части Германскихъ земель господствуетъ полная свобода совсти. Я поселился въ одной деревн, около Аугсбурга, и потомъ присоединился въ этимъ пилигримамъ, приходящимъ каждогодно посщать святыни Испанскія, на которыя они смотрятъ, какъ на свой новый свтъ, разсчитывая здсь на хорошую и врную поживу. Пилигримы эти исхаживаютъ обыкновенно почти всю Испанію вдоль и поперегъ, и нтъ ни одной деревни, гд бы ихъ не накормили и не напоили и гд не собрали бы они, худо, худо, реалъ деньгами. Такимъ образомъ они возвращаются назадъ съ сотнягой ефимковъ въ карман; обмнявъ ихъ на золото и спрятавъ въ свои посохи, или какъ-нибудь иначе, они относятъ эти деньги на родину, въ глазахъ портовой и пограничной стражи, осматривающей путешественниковъ на границ. Теперь, Санчо, я отправляюсь за своимъ богатствомъ, которое я зарылъ въ землю; сдлать это я могу безопасно, потому что деньги мои зарыты за деревней, потомъ хочу написать жен и дочери, или самому отправиться въ нимъ изъ Валенсіи въ Алжиръ, и поискать тамъ средствъ перевезти ихъ во Францію, а оттуда въ Германію, гд Богъ, будемъ надяться, не оставитъ насъ, потому что дочь моя Рикота и жена Франциска истинныя католички, да и самъ я боле христіанинъ, чмъ мавръ, и ежедневно молю Бога, да просвтитъ Онъ меня свтомъ мудрости, чтобъ я постигъ какъ мн служить Ему. Удивляетъ меня только, почему жена и дочь моя отправились въ Варварійскія земли, а не во Францію, гд он могли бы жить, какъ христіанки.

— Другъ Рикотъ, отвтилъ Санчо; должно быть нельзя было выбирать имъ гд поселиться; ихъ увезъ отсюда Жуанъ Тіопеіо, братъ твоей жены: онъ, ты знаешь, заклятый мавръ, и увезъ ихъ въ лучшую, по его мннію, страну. Долженъ я сказать теб еще, не напрасно ли ты другъ мой, отправляешься за тмъ, что ты зарылъ въ землю; у жены твоей и шурина пропало, какъ говорили, много денегъ и жемчугу.

— Можетъ быть, сказалъ Рикотъ; но только я знаю, что ничья рука не тронула того, что я зарылъ; я никому не сказалъ, гд я спряталъ деньги, опасаясь какого-нибудь несчастія. И если ты хочешь, другъ Санчо, отправиться со мною и помочь мн достать мои деньги, я дамъ теб двсти ефимковъ. Они пригодились бы теб; я знаю, ты въ нужд теперь.