Дорога моей земли

Стояли мы ночью на станции Дно.
В теплушке распахнутой было темно.

Мы молча ходили вдоль хмурых вагонов

и верили в то, что сегодня к утру
забудем сухую тоску перегонов —
очутимся вдруг на суомском ветру.

В морозную ночь —

ни покоя,
ни сна:
— Ужели на севере вправду война?

Сестра позади.

Батальоны в движенье.
Нас встретила ночь орудийной пальбой.

Походы. Привалы.

Метели. Сраженья.
Четвертый — в морозные сумерки — бой.

…Мы бились неделю за озеро.

Алый
фиордовый ветер — в порыве погонь.

Во время атаки под самой Карьялой

нащупал меня минометный огонь.
Он на руку мне наступил неуклюже,
и треснула кость —
от мороза туга.
И, помнится, мир закачался снаружи
и рухнул в обнимку со мною
в снега…

Артемовск, госпиталь, апрель, 1940 г.

Память

1

Опять сижу с тобой наедине,
опять мне хорошо, как и вчера.
Мне кажется, я не был на войне,
не шел в атаку, не кричал «ура».

Мне кажется, все это было сном,

хотя в легенду переходит бой.
Я вижу вновь в чужом краю лесном
окоп в снегу, где мало жил тобой.

2

Возьми тепло у этого огня,
согрейся им и друга позови.
Помучь тоской, любимая, меня,
мне хочется молчанья и любви.

Ты видишь — я пришел к тебе живой,

вот только рана — больше ничего…
Я шел сквозь ад, рискуя головой,
чтоб руки греть у сердца твоего.

И если ты способна хоть на миг

увлечь меня, как память, в забытье, —
услышу не молчание твое,
а ветра стон и гаубицы крик!

3

Я позабыл шипение огня,
гуденье ветра, ниточки свинца.
Ты ни о чем не спрашивай меня.
Покинем дом и в сад сойдем с крыльца.

Ты расскажи мне лучше, как могло

случиться так, что вдруг среди зимы
тюльпанов нераздельное тепло
в твоих конвертах находили мы.

Чего ж молчишь? Иль нет такой земли?..

…И я без слез, пожалуй, не смогу

припомнить, как под Выборгом цвели
кровавые тюльпаны на снегу.

Артемовск, госпиталь, апрель, 1940 г.

«Я забыл родительский порог…»

* * *

Я забыл родительский порог,
тишину, что сказкой донимала.
Мною много пройдено дорог —
счастья мной потеряно немало…

Кроха жизни — как тут ни борись…

Я прошу ценой любимой песни:
детство невеселое,
воскресни,
отрочество,
дважды повторись!

Чтобы мог сказать я без тревог:

да, во мне иное счастье бродит —
много мною пройдено дорог —
пусть по ним
друзья мои проходят.

Бахмут, госпиталь, 1940 г.

Заповедь

Ты обвинен, мой друг, во лжи.
Когда ж наступит час урочный, —
ты людям правду расскажи,
какой ты сердцем
непорочный.
Пусть обвиняют —
не беда,
гляди на всех открытым взором
и будь спокоен,
как вода
в графине
перед прокурором!

Бахмут, госпиталь, 1940 г.

Желание