Дорога моей земли

Отбросить двадцать лет назад
и стать ребенком вдруг.
И ощутить, как заскользят
язи в ладонях рук.

Или увидеть, как вперед,

в затоны,
невесом,
в боярской шубе проплывет
владыка речки —
сом.

Или с рогаткою брести

в поля,
за край жердей,
и вдруг патрон в траве найти,
зеленый
от дождей!

Или по берегу до звезд

бродить, как светлым днем,
пока не смолкнет
черный дрозд
за дальним куренем,

пока щуры не полетят

к станице
вкривь
и вкось…
Отбросить двадцать лет назад…
Попробуй-ка,
отбрось!

1940 г.

Поединок

Гроза неистовствовала. Гремела.
И молнии летали в полумгле.
Как страшно было в небе!
Только смело
себя держали птицы на земле.

На травы пало серебро дождинок,

и — дождь полил.
Земля под ним нема.
А где-то разгорался поединок
стихии с истребителями.
Тьма.

Каков исход?

И словно слышу —
где-то
размеренного рокота мотор:
в тяжелых тучах выстрел пистолета
и молний блеск всему наперекор…

Недолго длиться яростным забавам,

сжимающим вселенную в горсти.
Уж солнца луч, как огненный шлагбаум,
открыл для взора дальние пути.

И радуга стоит вполоборота,

обрамлена рубином, горяча;
в нее, как в триумфальные ворота,
влетают истребители, рыча.

Над степью,

как над павшим бастионом,
они летят — и свет во все глаза;
под гром аплодисментов их за Доном
встречает побежденная гроза.

И мир — как мир.

И в мире нет обмана.
Опять свежо в природе.

И, светла,

на рыльце наклоненного тюльпана
садится осторожная пчела.

Дон, 1940 г.

«Он был из тех, кто знал тревогу…»

* * *

Памяти поэта Арона Копштейна

Он был из тех, кто знал тревогу,
любил простор и гул ветров,
из тех, кто тихий, мирный кров
сменил на вьюжную дорогу.

— Прощайте, отчие места! —

И он дорогою земною
спешит на север. За спиною —
ни слез,
ни славы…

Лишь мечта,

лишь детское непостоянство,
лишь песнями набитый рот,
да жажда света и пространства,
вперед,
стремление вперед!

К любым превратностям готовый,

в ночах траншейной тишины
он сердцем выверил
суровый,
незыблемый закон войны:

— Где б ни был ты — дружи с победой,

ночами тьме в глаза смотри,
штыки и пули —
все изведай,
но только смерть перехитри.

1940 г.

Поэтам

В союзе тесном и согласном,
чужие струны теребя,
вы все подвержены соблазнам —
быть не похожим на себя.

Одни в народе блещут глянцем,

другие — древности поют
и ни фракийцам,
ни троянцам
в стихах покоя не дают.

То ветхой молнии зигзаги

опишут поперек и вдоль,
то фараону в саркофаге
наступят рифмой на мозоль…

И так, живя стихией хворой,

трубят о древнем и былом
за плотной комнатною шторой,
за прочным письменным столом.
………………………………………

Шли батальоны,

роты,
взводы
рокадным шляхом от Невы…
Зимой
сорокового года
чем, лирики,
дышали вы?

1940 г.

Знамя