Евгений Онегин

And Olga's yawning; round here She's looking for her Lensky dear.	За ним и Оленька зевала, Глазами Ленского искала,
For her cotillion now seems Like long and heavy dreadful dreams,	И бесконечный котильон Ее томил, как тяжкий сон.
At last it stopped.	Но кончен он.
All have the supper.	Идут за ужин.
The beds are made. And any guest	Постели стелют; для гостей
Has own place to have a rest, From porch to maiden's.	Ночлег отводят от сеней До самой девичьи.
All they utter	Всем нужен
A need for sleep.	Покойный сон.
Onegin my To sleep at home lone flied.	Онегин мой Один уехал спать домой.
II	II
All's now calm; in rooms you hear: Is snoring heavy Pustyak?v	Все успокоилось: в гостиной Храпит тяжелый Пустяков
With own heavy hall, his dear; Gvozd?n, Buy?nov, Petushk?v	С своей тяжелой половиной. Гвоздин, Буянов, Петушков
And Flyanov who is not quite healthy, On chairs in a room are wealthy.	И Флянов, не совсем здоровый, На стульях улеглись в столовой,
Monsieur Triquet is on the floor, In jersey, capped, not far from door.	А на полу мосье Трике, В фуфайке, в старом колпаке.
In Tanya's, Olga's rooms all maidens Already happy dreams have had;	Девицы в комнатах Татьяны И Ольги все объяты сном.
At window alone, sad (Diana's ray lights up, her wakens)	Одна, печальна под окном Озарена лучом Дианы,
My poor Tanya sits, can't sleep, And looks into the darkling field.	Татьяна бедная не спит И в поле темное глядит.
III	III
By his anwaited apparition, By instant tenderness of eyes,	Его нежданным появленьем, Мгновенной нежностью очей
By got by Olga strange tuition She's touched, in depth of soul sighs;	И странным с Ольгой поведеньем До глубины души своей
She's been embarrassed, cannot now Him understand yet anyhow;	Она проникнута; не может Никак понять его; тревожит
She's troubled by the jealous trend: As if some cold foe's hand	Ее ревнивая тоска, Как будто хладная рука
Can press her heart, or a misfortune, That waits for her, is black, makes noise.	Ей сердце жмет, как будто бездна Под ней чернеет и шумит...
'I'll perish, - says my Tanya's voice - From him to die is pleasant fortune.	"Погибну, - Таня говорит, - Но гибель от него любезна.
I don't grudge: why should I grudge?	Я не ропщу: зачем роптать?