Евгений Онегин

And smelling dead the horses snort And struggle; they with white wet loam	Почуя мертвого, храпят И бьются кони, пеной белой
Are wetting iron hard curb-bit, Like shaft they gallop with all speed.	Стальные мочат удила, И полетели как стрела.
XXXVI	XXXVI
My friends, on bard you'd have a pity: Of hopes rain-bowed at prime	Друзья мои, вам жаль поэта: Во цвете радостных надежд,
For world has done yet nothing titling, To grow male yet hadn't time	Их не свершив еще для света, Чуть из младенческих одежд,
But withered!	Увял!
Where's agitation And honourable aspiration	Где жаркое волненье, Где благородное стремленье
Of youthful passion and of thought, Exalted, tender, bold, prompt?	И чувств и мыслей молодых, Высоких, нежных, удалых?
Where are of stormy love his itchings, The thirst for knowledge and for work,	Где бурные любви желанья, И жажда знаний и труда,
The fright of shame, of evil word? Where are you, cherished happy dreamings,	И страх порока и стыда, И вы, заветные мечтанья,
The ghosts of unearthly whims, Of sacred poetry dreams?	Вы, призрак жизни неземной, Вы, сны поэзии святой!
XXXVII	XXXVII
He, might be, for the world's welfare Or even for the fame was born;	Быть может, он для блага мира Иль хоть для славы был рожден;
His lyre, now mute, could dare Alarm a loud peal for long,	Его умолкнувшая лира Гремучий, непрерывный звон
For centures to make him known.	В веках поднять могла.
On steps of world the bard might go	Поэта, Быть может, на ступенях света
Upstairs to the highest rate.	Ждала высокая ступень.
But his such sufferable shade,	Его страдальческая тень,
It may be, with itself has carried Some sacred secret; evil choice	Быть может, унесла с собою Святую тайну, и для нас
Has mined great life-giving voice, And after funeral sad habit	Погиб животворящий глас, И за могильною чертою
He'll never hear hymn of times, The blessing of the future tribes.	К ней не домчится гимн времен, Благословение племен.
XXXVIII, XXX1X	XXXVIII. XXXIX
It might he other: he'd he having Some common, plainful, simple lot:	А может быть и то: поэта Обыкновенный ждал удел.
The youthful years would be fading, The soul's heat would not be hot	Прошли бы юношества лета: В нем пыл души бы охладел.
In many trends he'd change his habit: Would part with muses, would be married,	Во многом он бы изменился, Расстался б с музами, женился,