Фауст

Отворяется дверь. Входит Вагнер в спальном колпаке и халате, держа лампу в руке. Фауст с неудовольствием отворачивается.

Вагнер

Простите! Что-то вслух читали вы сейчас:

Из греческой трагедии, конечно?

Вот в этом преуспеть желал бы я сердечно:

Ведь декламация в большой цене у нас! Случалось слышать мне, что может в деле этом Актер священнику помочь своим советом.

Фауст

Да, коль священник ваш актер и сам,

Как мы нередко видим здесь и там.

Вагнер

Что ж делать? Мы живем всегда в уединенье; Едва по праздникам покинешь свой музей,

И то, как в телескоп, свет видишь в отдаленье. Так где ж найти слова, чтоб нам учить людей?

Фауст

Когда в вас чувства нет, все это труд бесцельный; Нет, из души должна стремиться речь,

Чтоб прелестью правдивой, неподдельной Сердца людские тронуть и увлечь!

А вы? Сидите да кропайте,

С чужих пиров объедки подбирайте —

И будет пестрый винегрет Поддельным пламенем согрет.

Когда таков ваш вкус — пожалуй, этим Вы угодите дуракам и детям;

Но сердце к сердцу речь не привлечет,

Коль не из сердца ваша речь течет.

Вагнер

Нет, в красноречье — истинный успех!

Но в этом, признаюсь, я поотстал от всех.

Фауст

Ищи заслуги честной и бесспорной!

К чему тебе колпак шута позорный?

Когда есть ум и толк в словах у нас,

Речь хороша и без прикрас.

И если то, что говорится, дельно, —

Играть словами разве не бесцельно?

Да, ваши речи, с праздным блеском их,

В обман лишь вводят вычурой бесплодной.

Не так ли ветер осени холодной Шумит меж листьев мертвых и сухих?

Вагнер

Ах, боже мой, наука так пространна,

А наша жизнь так коротка!

Мое стремленье к знанью неустанно,

И все-таки порой грызет меня тоска.

Как много надо сил душевных, чтоб добраться До средств лишь, чтоб одни источники найти;

А тут — того гляди — еще на полпути Придется бедняку и с жизнию расстаться.

Фауст

В пергаменте ль найдем источник мы живой? Ему ли утолить высокие стремленья?

О нет, в душе своей одной Найдем мы ключ успокоенья!

Вагнер

Простите; разве мы не радостно следим За духом времени? За много лет пред нами Как размышлял мудрец и как в сравненье с ним Неизмеримо вдаль подвинулись мы сами?

Фауст

О да, до самых звезд! Ужасно далеко!

Мой друг, прошедшее постичь не так легко:

Его и смысл и дух, насколько не забыты, —

Как в книге за семью печатями сокрыты.

То, что для нас на первый, беглый взгляд Дух времени — увы! — не что иное,

Как отраженье века временное В лице писателя: его лишь дух и склад!

От этого в отчаянье порою Приходишь: хоть беги куда глаза глядят!

Все пыльный хлам да мусор пред тобою,

И рад еще, когда придется прочитать О важном «действе» с пышным представленьем И наставительным в конце нравоученьем,

Как раз для кукольной комедии под стать!

Вагнер

А мир? А дух людей, их сердце? Без сомненья,

Всяк хочет что-нибудь узнать на этот счет.

Фауст,

Да; но что значит — знать? Вот в чем все затрудненья! Кто верным именем младенца наречет?

Где те немногие, кто век свой познавали,

Ни чувств своих, ни мыслей не скрывали,

С безумной смелостью толпе навстречу шли?

Их распинали, били, жгли...

Однако поздно: нам пора расстаться;

Оставим этот разговор.

Вагнер

А я — хоть навсегда готов бы здесь остаться,

Чтоб только продолжать такой ученый спор!

Ну что ж: хоть завтра — в Пасху, в воскресенье — Позвольте вам еще вопрос-другой задать.

Ужасное во мне кипит к наукам рвенье;

Хоть много знаю я, но все хотел бы знать.

(Уходит.)

Фауст

(один)

Он все надеется! Без скуки безотрадной Копается в вещах скучнейших и пустых;

Сокровищ ищет он рукою жадной —

И рад, когда червей находит дождевых!..

И как слова его раздаться здесь могли,

Где духи реяли, всего меня волнуя!

Увы! Ничтожнейший из всех сынов земли, На этот раз тебя благодарю я!

Ты разлучил меня с отчаяньем моим,

А без тебя я впал бы в исступленье:

Так грозно-велико восстало то виденье,

Что карликом себя я чувствовал пред ним! К зерцалу истины, сияющей и вечной,

Я, образ божества, приблизиться мечтал, Казалось, я быть смертным перестал В сиянии небес и в славе бесконечной; Превыше ангелов я был в своих мечтах, Весь мир хотел обнять и, полный упоенья, Как Бог, хотел вкусить святого наслажденья И вот возмездие за дерзкие стремленья:

Я словом громовым повержен был во прах! О нет, не равен я с тобою,

Тебя я вызвать мог тоскующей душою,

Но удержать тебя я силы не имел:

Так мал я, так велик казался, — но жестоко Ты оттолкнул меня; одно мгновенье ока —

И вновь я человек, — безвестен мой удел!

Кто ж скажет мне, расстаться ли с мечтами?

Научит кто? Куда идти?

Увы, себе своими ж мы делами Преграды ставим на пути!

К высокому, прекрасному стремиться Житейские дела мешают нам,

И если благ земных нам удалось добиться, То блага высшие относим мы к мечтам.

Увы, теряем мы средь жизненных волнений И чувства лучшие и цвет своих стремлений. Едва фантазия отважно свой полет К высокому и вечному направит,

Она себе простора не найдет:

Ее умолкнуть суета заставит.

Забота тайная тяжелою тоской

Нам сердце тяготит, и мучит нас кручиной,

И сокрушает нам и счастье и покой,

Являясь каждый день под новою личиной.