Гарики на все времена (Том 1)

263

Когда внутри бесплодно пусто,
душа становится присоской,
и жадно гложется искусство,
не проницая хлади плоской.

264

Я три услады в жизни знал,
предавшись трем Любовям:
перу я с бабой изменял,
а с выпивкой — обоим.

265

Мне выпал путь простей простого:
не жрец, не тенор, не герой,
зато в пирах гурманов слова
бывал я поваром порой.

266

Труднее всего сохранить
в толкучке, текучей, как дым,
искусство и мужество быть
всего лишь собою самим.

267

В литературе гладь и тишь,
и пир казенных потаскушек,
порой гора рождает мышь,
но по мышу палят из пушек.

268

Туманны наши мысли, и напрасно
старание постичь их суть и связь,
а те, кто мог бы выразить их ясно, —
безмолвствуют, народом притворясь.

269

Покинь резец и кисть, легко треножник
оставь, когда в округе зреет пир,
но помни меру выпивки, художник,
похмельных наших мук не стоит мир.

270

Едва лишь, еще незаметна,
зари образуется завязь,
орут петухи беззаветно,
ускорить рассвет напрягаясь.

271

Все музы ныне, хлеба ради,
торгуют краской для ресниц,
а Клио — прямо вышла в бляди,
хотя не прямо из девиц.

272

Те мерзости, что нас отягощают,
не выместишь на неграх или греках
спасибо, что евреи воплощают
все то, что нам немило в человеках.

273

Всякий шум и всякий ропот,
недовольства всплеск любой
излечим, как учит опыт,
страхом, пивом и халвой.

274

Дойти до истины немыслимо,
пока не очень тянет к ней,
а миф изящнее, чем истина,
гораздо выше и стройней.

275

Кого томит ума пытливость,
кого трезвон монет смущает,
кого тревожит ног потливость —
и столь же душу поглощает.

276

Сейчас терпение и труд,
насколько в них осталось толку,
в итоге тренья перетрут
лишь выю, шею или холку.

277

Старея на пути сквозь бытие,
мы свойство не утрачиваем детское:
судьба дарует каждому свое,
а нравится и хочется — соседское.

278

Во тьме тревог и унижений
в душе крепчает благодатно
способность смутных постижений
того, что разуму невнятно.

279

Когда предел влечения высок
и нетуутоленья ни на малость,
утешность облегчения несет
внезапная последняя усталость.

280

Размышлять о природе вещей
нас нужда и тоска припекает,
жажда сузить зловещую щель,
сквозь которую жизнь утекает.

281

Психи, одиночки, дилетанты
в яром и слепом ожесточении,
совести и чести дебютанты
бьются в обреченном ополчении.

282

И спасибо, фортуна, тебе
за мою эту странность старушью,
что был тверд в настоящей беде
и рыдал над чувствительной чушью.

283

Еще природа властна надо мной
и сладко мне прельстительное рабство,
когда вдруг оживляешься весной
и дикое в душе клокочет блядство.

284

Когда мы ищем, вожделея,
сигналы, знаки и огни,
то чем знамения темнее,
тем впечатляющей они.