Гарики на все времена (Том 1)

234

Саднит на душе, как ожог,

тоска соучастия в спорах
с обилием творческих жоп,
весьма в извержении скорых.

235

Наш век легко плодит субъекта

с холодной згой в очах порочных,
с мешком гавна и интеллекта
на двух конечностях непрочных.

236

Владыкой мира станет труд,

когда вино польет из пушек,
и разом в девственность впадут
пятнадцать тысяч потаскушек.

237

Никуда не уйдя ни на чуть,

мы все силы кладем на кружение,
ибо верим не в пройденный путь,
а в творимое нами движение.

238

Ты вечно встревожен, в поту, что в соку,

торопишься так, словно смерть уже рядом;
ты, видно, зачат был на полном скаку
каким-то летящим в ночи конокрадом.

239

По ветвям! К бананам! Где успех!

И престиж! Еще один прыжок!
Сотни обезьян стремятся вверх,
и ужасен вид их голых жоп.

240

Я уважаю лень за то, что

в ее бездейственной тиши
живую мысль питает почва
моей несуетной души.

241

Сказавши, не солгав и не похвастав,

что страху я не слишком поддаюсь,
не скрою, что боюсь энтузиастов
и очень активистов я боюсь.

242

Я прожил жизнь как дилетант —

ни в чем ни знаний, ни системы,
зато писал я не диктант,
а сочинение без темы.

243

Чтобы вдоволь радости отведать

и по жизни вольно кочевать,
надо рано утром пообедать
и к закату переночевать.

244

Гниенье основ — анекдота основа,

а в нем стало явно видней,
что в русской комедии много смешного
но мало веселого в ней.

245

Вкушая бытия густой напиток,

трясясь по колее, людьми изрытой,
я понял, что серьезности избыток —
примета недостаточности скрытой.

246

У тех, в ком унылое сердце,

и мысли — тоскою мореные,
а если подробней всмотреться,
у бедных и яйца — вареные.

247

О чем хлопочут червяки?

Чего достигнуть норовят?
Чтоб жизней их черновики
в питоны вывели червят.

248

Не жалею хмельных промелькнувших годов,

не стыжусь их шального веселья,
есть безделье, которое выше трудов,
есть труды, что позорней безделья.

249

Этот тип — начальник, вероятно:

если он растерян, огорошен,
если ветер дует непонятно —
он потеет чем-то нехорошим.

250

Подпольно, исподволь, подспудно,

родясь, как в городе — цветы,
растут в нас мысли, корчась трудно
сквозь битый камень суеты.

251

Творимое с умом и не шутя

безделье освежает наши души;
с утра я лодырь, вечером — лентяй,
и только в промежутке бью баклуши.

252

Уже с утра, еще в кровати,

я говорю несчетный раз,
что всех на свете виноватей —
Господь, на труд обрекший нас.

253

Как ни туманна эта версия,

но в жизни каждого из нас
есть грибоедовская Персия
и есть мартыновский Кавказ

254

Так привык на виду быть везде,

за престиж постоянно в ответе,
что, закрывшись по малой нужде,
держит хер, как бокал на банкете.