Гарики на все времена (Том 1)

616

Все нежней и сладостней мужчины,

женщины все тверже и железней;
скоро в мужиках не без причины
женские объявятся болезни.

617

Над мужским смеется простодушьем

трепетная живость нежных линий,
от романа делаясь воздушней,
от новеллы делаясь невинней.

618

Ах, ветер времени зловещий,

причина множества кручин!
Ты изменяешь форму женщин
и содержание мужчин.

619

Есть бабы — я боюсь их как проклятья

такая ни за что с тобой не ляжет,
покуда, теребя застежки платья,
вчерашнее кино не перескажет.

620

Всегда мне было интересно,

как поразительно греховно
духовность женщины — телесна,
а тело — дьявольски духовно.

621

Блестя глазами сокровенно,

стыдясь вульгарности подруг,
девица ждет любви смиренно,
как муху робко ждет паук.

622

Бабы одеваются сейчас,

помня, что слыхали от подружек:
цель наряда женщины — показ,
что и без него она не хуже.

623

Процесс эмансипации не сложен

и мною наблюдался много раз:
везде, где быть мужчиной мы не можем,
подруги ускользают из-под нас.

624

На женщин сквозь покровы их нарядов

мы смотрим, как на свет из темноты;
увяли бы цветы от наших взглядов,
а бабы — расцветают, как цветы.

625

Бросьте, девки, приставать —

дескать, хватит всем давать:
как я буду не давать,
если всюду есть кровать?

626

Умерь обильные корма,

возделывай свой сад,
и будет стройная корма,
и собранный фасад.

627

Не тоскуй, старушка Песя,

о капризах непогоды,
лучше лейся, словно песня,
сквозь оставшиеся годы.

628

Боже, Боже, до чего же

стал миленок инвалид:
сам топтать меня не может,
а соседу — не велит.

629

Была тихоней тетя Хая

и только с Хаимом по ночам
такая делалась лихая,
что Хаим то хрюкал, то мычал.

630

О чем ты, Божия раба,

бормочешь стонами своими?
Душа строга, а плоть слаба —
верчусь и маюсь между ними.

631

Суров к подругам возраста мороз,

выстуживают нежность ветры дней
слетают лепестки с увядших роз,
и сделались шипы на них видней.

632

Мы шли до края и за край

и в риске, и в чаду.
И все, с кем мы знавали рай,
нам встретятся в аду.

Не стесняйся, пьяница, носа своего, он ведь с нашим знаменем цвета одного

633

Живя в загадочной отчизне,

из ночи в день десятки лет
мы пьем за русский образ жизни,
где образ есть, а жизни нет.

634

Родившись в сумрачное время,

гляжу вперед не дальше дня;
живу беспечно, как в гареме,
где завтра выебут меня.

635

Когда поднимается рюмка,

любая печаль и напасть
спадает быстрее, чем юбка
с девицы, спешащей упасть

636

Какая к черту простокваша,

когда живем всего лишь раз,
и небосвод — пустая чаша
всего испитого до нас.

637

Напрасно врач бранит бутыль,

в ней нет ни пагубы, ни скверны,
а есть и крылья, и костыль,
и собутыльник самый верный.