Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

и этот вывод не кажется нам лишенным оснований. Правда, Купер тут же пытается реабилитировать Хомского, доказывая, что и без «врожденных идей» его теория чего-нибудь да стоит:

«В конце концов, термин „врожденные“ для его тезиса не является так уж существенным, – делает он рискованный ход. – Когда он говорит, что существует врожденное знание, то он лишь отрицает, что интернализацию правил может обеспечивать одна индукция, и говорит, что носители языка должны знать (be acquainted with) те категории и формы, которые не репрезентуются на уровне наблюдения. Эти положения не являются ни явственно ошибочными, ни интеллигибельными (т.е. выдуманными. – Ю.Ж.), поэтому спор о том, имеют ли смысл предыдущие теории „врожденности“ или не имеют, на них не влияет»

(Cooper, 1973, 154).

С этой уловкой, однако, невозможно согласиться. Да и сам Н. Хомский никогда не проявлял ни малейшей склонности к компромиссам. Наоборот, он считает свою концепцию «врожденных идей» «единственной содержательной гипотезой, намечающей решение проблемы усвоения знания языка» (Хомский, 1972, 105). Ко всем другим теориям, учитывающим значение опыта ребенка в общении и влияние взрослых, его отношение неизменно отрицательное:

«…Эмпиристские теории усвоения знания, – заявляет он, – оказываются неприемлемыми, когда они ясно сформулированы, а все остальные эмпирические размышления совершенно бесплодны и неинформативны. Напротив, рационалистский подход, представленный последними работами по теории трансформационной грамматики, мне кажется, зарекомендовал себя как вполне продуктивный, как полностью согласующийся с тем, что известно о языке»

(Хомский, 1972а, 51).

Было еще немало попыток «примирить» Н. Хомского и других генеративистов с более адекватными теориями языка, найти у него нечто общее с эмпириками и, в свою очередь, показать, будто и многие эмпирики не отрицают роли «врожденных идей» (см., кроме упомянутой работы Д.Е. Купера, также: Stern, 1969; Quine, 1969; Danto, 1969). Все они, однако, не имели успеха, во-первых, из-за непримиримости самих генеративистов, во-вторых, ввиду слишком уж очевидной несовместимости взглядов этих различных направлений.

Идеалистическая сущность рационализма Н. Хомского выражается им постоянно и открыто. Определяющим моментом его концепции «врожденных идей / принципов» является априорность знания. Он пишет:

«…Знание языка – грамматика – может усваиваться только таким организмом, которому „заранее задана определенная установка“ в виде жесткого ограничения на форму грамматики. Это врожденное ограничение является предварительным условием, в кантианском смысле, для языкового опыта и служит, по-видимому, решающим фактором в определении направления и результатов овладения языком. Ребенок при рождении не может знать, каким языком ему предстоит овладевать, но он должен знать, что его грамматика должна иметь заранее предопределенную форму, которая исключает многие мыслимые языки»

(Хомский, 1972, 108. Разрядка наша. – Ю

.Ж.).

Выделенные нами здесь слова – не оговорка и не случайность для Хомского. В литературе не раз высказывались мнения, что его рационализм напоминает не столько Декарта с его верой в беспредельные возможности человеческого разума, сколько более поздних агностиков.